Переписка с Н. Ф. фон Мекк (1877 год)
18. Чайковский - Мекк
Clarens,
30 января/11 февраля 1879 г.
Милый и дорогой друг! Я, кажется, сделал большую глупость. Не знаю, почему я воображал, что получу от Вас здесь в Clarens известную сумму. Между тем, Вы, если не ошибаюсь,. совершенно основательно предположили, что я буду в ней нуждаться лишь в Париже. Мне следовало предупредить Вас и попросить прислать деньги сюда. Дело в том, что я истратился и что не могу уехать отсюда, не заплатив по счету около двухсот франков, которых у меня нет, так же, как нет средств для проезда в Париж. Очень жаль, что я не догадался раньше сказать Вам о положении моих финансов и почему-то вообразил, что здесь еще получу обычную сумму. Мне кажется, судя по Вашей телеграмме, что Вы не выслали мне lettre chargee [денежное письмо]. Итак, простите, милый друг, за беспокойство и потрудитесь прислать мне сюда часть денег, а именно, шестьсот франков, Ради бога, простите мою глупость. Опера совсем сбила меня с толку и отшибла память.
Мне крайне неприятно, что Вы так часто недомогаете. Как я жалел в последнее время, что Вас здесь нет! Погода стояла изумительная, и тепло, как летом. Не думаю, чтобы в Вене было так же хорошо, как здесь. Сегодня хотя очень тепло, но льет дождь. Я покончил сегодня все, что предполагал сделать. Теперь у меня готовы первое и второе действия вполне, а также обе первые картины остальных двух действий. Все самое трудное уже сделано. Надеюсь, что в Париже справлюсь с остальными недоделанными частями и что отправлюсь в Россию с утешительным сознанием не даром проведенного времени.
Я получил ответное письмо от Стасова . Оно настолько. характерно, что я посылаю его Вам, милый друг. Замечательно то, что Стасов высказывает ко мне большую симпатию. Между тем, в статьях своих он по большей части относится ко мне весьма несочувственно. Если Вы читали его корреспонденции из Парижа, то, вероятно, помните прелестный и наделавший в Петербурге не мало шума эпизод о будто бы моем “золотушном и дрянном” подражании Шопену, исполненном Н. Г. Руб[инштейном] в Париже, тогда как ато был знаменитый Des-dur-ный ноктюрн Шопена . Любопытна также та преувеличенность, с которой он характеризует Н[иколая] Гр[игорьевича]. Всего более в письме этом меня рассердило, что даже как пианиста он старается унизить предмет своей ненависти. С другой стороны, я усмотрел из письма его, что в. Петербурге никто не знает о недоразумении, в последнее время отдалившем меня.от Руб[инштейна]. Там по-прежнему думают, что мы близкие друзья, тогда как, в сущности, мы никогда не были очень тесно дружны. Я очень боялся, чтобы не разглашали, что я ушел от деспотизма Н[иколая] Григорьевича].
До свиданья, милый друг.
П. Чайковский.