Переписка с Н. Ф. фон Мекк

283. Чайковский - Мекк

1 сентября 1880 г.

1880 г. сентября 1-6. Каменка.

Понедельник.

Ночью сегодня у нас был сильнейший переполох. В два часа был услышан крик и плач маленького Юрия, прерываемый кашлем и хрипом. Оказалось, что совершенно неожиданно у него сделался круп. Как нарочно случилось, что доктора в эту ночь не было дома. Тем не менее вовремя были приняты все меры, дано (через силу) сильное рвотное, и к утру наш бедненький больной был вне опасности. В семь часов утра явился доктор и одобрил все, что было сделано. Теперь он уже спит здоровым сном, и хотя при дыхании слышится в груди хрипота, но это уже неопасно. Мы просили однако ж доктора в наступающую ночь остаться на всякий случай у нас, вблизи нашего дорогого мальчика. Какой он чудный ребенок, сколько в нем сердечности и доброты! Это просто непостижимо в его возрасте. Он в последнее время привык посредством какого-то щелкания языком изображать кваканье лягушки. Сегодня ночью в самые тяжелые мипуты, когда он чуть не задыхался, то, чтобы нас успокоить, пытался, с улыбкой на милом личике, развлекать нас своим лягушачьим кваканием. Все время он посылал всем окружающим воздушные поцелуи и улыбки. Отвратительное рвотное лекарство, которое заставляли его принимать, проглатывал без всяких возражений. Это замечательно милый ребенок!

4 сентября.

Четверг.

Все наши вернулись. Юрий совершенно здоров. Модест с Колей тоже уже приехал и проведет здесь два месяца. Сестра и зять в совершенном восторге от имения их кузена, которое, когда-нибудь будет принадлежать их сыновьям. Дом, сад, красота местоположения, обилие лесов-все это заставляет их теперь, подобно мне, когда я возвращаюсь из Симаков, с грустью сознавать, что Каменка-один из скучнейших пунктов на всем земном шаре.

Тем не менее я даже в Каменке умею наслаждаться прелестью осени. Прогулки мои теперь тем более длинны, что я решительно ничего не делаю и почти целый день брожу по полям и лесам. Мне хочется удержаться от занятий на некоторое время, дабы отдохнуть от собственной музыки, с которой вследствие бесконечных корректур мне приходилось так долго возиться. Буду как можно больше играть чужой музыки и начал с того,что стал прилежно изучать “Zauberflote”, оперу Моцарта. Никогда более бессмысленно глупый сюжет не сопровождался более пленительной музыкой. Как я благодарен обстоятельствам моей жизни и музыкальной карьеры, которым я обязан тем, что Моцарт для меня ни на волос не утратил своей безыскусственной, обаятельной прелести. Вы не поверите, дорогой друг, что за чудные ощущения я испытываю, когда погружаюсь в его музыку! Это не имеет ничего общего с теми мучительными восторгами, которые причиняет Бетховен, Шуман, Шопен и вообще бетховенская и послебетховенская музыка. Последняя нас тревожит, волнует, восхищает, но не ласкает, не убаюкивает, как музыка Моцарта. Свою способность восхищаться Моцартом я приписываю тому обстоятельству, что до семнадцати лет я, можно сказать, не знал музыки и что только вследствие одного представления “Дон-Жуана” я узнал и полюбил ее. Люди моего поколения, с детства уже пропитанные духом современной музыки, знакомились с Моцартом, уже привыкши, например, к Шопену, в котором так сильно сказался и отразился байронический дух отчаяния и разочарования. Меня, к моему счастью, судьба возрастила в семействе мало музыкальном, и вследствие того я в детстве не был отравлен тем ядом, коим пропитана послебетховенская музыка. Так же судьба натолкнула меня в юношеском возрасте на Моцарта и через него открыла мне неведомые горизонты бесконечной музыкальной красоты. И эти юношеские впечатления уже никогда не изгладятся. Знаете ли, что, играя и читая Моцарта, я чувствую себя моложе, бодрее, почти юношей!

Впрочем останавливаюсь. Знаю, что мы с Вами не сходимся в оценке Моцарта и что Вам ничуть не интересно читать мои дифирамбы ему.

5 сентября.

Пятница.

Получил Ваше письмо из Неаполя. Как я угадал, милый друг, как я верно предчувствовал, что Неаполь Вас утомит и что Вам захочется поскорее отдохнуть в милой Villa Oppenheim. Вы пишете, друг мой, что я не хочу приехать на Viale dei Соlli в то время, как Вы там будете. Нет! не только хочу, но мечтаю об этом, как об самом желанном и счастливом осуществлении моих стремлений, но только сомневаюсь, что это будет возможно. И неизвестность относительно времени постановки оперы и Алешина участь, решение которой воспоследует лишь в ноябре, стесняют меня. Но позвольте мне не произносить еще решительного да или нет! Быть может, обстоятельства сложатся для меня настолько благоприятно, что я или в конце октября или в начале ноября все-таки полечу к Вам и буду в Вашем соседстве дожидаться решения Алешиной участи, а также известий о постановке оперы. Если опера пойдет лишь в конце сезона, например, в феврале, то я не вижу, почему бы мне ноябрь, декабрь и январь не провести в Италии. Мне только трудно будет с непривычки обходиться без Алексея, но ведь раз что я должен буду на время его лишиться, то не все ли равно, в России или за границей мне придется привыкать к его отсутствию? Ну, словом, дорогой друг, не могу скрыть, что мне смертельно хочется воспользоваться Вашим приглашением и что я начинаю мечтать об поездке в Италию в конце октября или начале ноября.

Погода у нас стоит чудная; сегодня мы едем в лес чай пить. Модест вчера читал мне свою комедию. Она написана покамест только в виде подробного сценария, и лишь некоторые, немногие сцены уже исполнены! Прошу Вас, друг мой, не заподозрить во мне братского пристрастия, если я скажу Вам, что комедия эта будет превосходи о и. К сожалению, Модест, отчасти по сложности своих занятий с Колей, отчасти вследствие свойств самой своей природы, не так быстро умеет выполнять свои эскизы, как я бы этого желал. Роман свой он пишет уже три года и все не решается приступить к окончательной отделке. Боюсь, что и комедия пролежит очень долго в его портфеле. Но я буду здесь, в Каменке, всячески поощрять и понукать к скорейшему окончанию комедии. Я надеюсь, что в конце концов Модест составит себе имя в русской литературе. У него много ума, вкуса, наблюдательности и недостает только свободного времени, чтобы все это произвело несколько крупных произведений.

6 сентября.

Сейчас получено известие, что у Льва Вас[ильевича] в Вербовке сгорело две скирды. Его преследуют неудачи. Бураки пропали, озимь едят какие-то новые черви. А погода стоит чудная.

Будьте здоровы, дорогой и милый друг!

Безгранично преданный

П. Чайковский.

дальше >>