Переписка с Н. Ф. фон Мекк

360. Чайковский - Мекк

Каменка,

17 мая 1881 г.

Дорогой, милый, несравненный друг! Я перечитывал письмо Ваше и удивлялся, почему после первого его прочтения мне вообразилось, что в нем отражается более покойное состояние души Вашей. Мне так хочется, чтобы для Вас прошли тяжелые времена и наступило прежнее мирное течение жизни, что я поторопился усмотреть признаки перемены. В сущности же вижу теперь, что заботы Ваши и тревоги только усложняются все более и более. Молю бога, чтобы он дал Вам силы побороть все затруднения и чтобы все желания Ваши исполнились.

Я продолжаю хандрить и грустить. Сестра поправляется, но очень туго и медленно. Непостижимо странная и столь неожиданная развязка Таниного романа произвела и на нее и на всех нас подавляющее впечатление. Так тяжело ошибиться в человеке и снабдить его всевозможными добродетелями в своем воображении, тогда как в действительности он оказался невероятно дрянною и гаденькою личностью. С другой стороны, разум говорит, что следует радоваться тому, что глаза наши открылись до свадьбы. Было бы без сравнения хуже, если б они обвенчались и разочарование последовало бы, когда дело было бы непоправимо.

Я влачу теперь жизнь серенькую, без вдохновений, без радостей, но физически здоров совершенно и даже принялся за работу. Я перекладываю теперь с “Обихода” коренное пение всенощной службы на полный хор. Работа эта довольно интересна и трудна. Хочется сохранить во всей неприкосновенности древние церковные напевы, а между тем, будучи построены на гаммах совершенно особенного свойства, они плохо поддаются новейшей гармонизации. Зато, если удастся выйти победителем из всех затруднений, я буду гордиться, что первый из современных русских музыкантов потрудился для восстановления первобытного характера и строя нашей церковной музыки.

Пока еще не чувствую ни малейшего поползновения написать что-нибудь своего собственного. Иногда мне приходит на мысль, что песенка моя спета, что источник вдохновений иссяк. Но припоминаю, что и прежде мне приходилось переживать периоды полного отсутствия творческих порывов. Вероятно, когда мой нравственный горизонт просветлеет, явится и охота писать. Но просветлеет ли он? Мне в эту минуту чудятся со всех сторон угрожающие и мне самому и всем, кто мне дорог, несчастия.

О, если возможно было теперь хоть один или два дня насладиться тем невыразимым счастием, которое я испытывал, живя у Вас в Симаках, иди на вилле Bonciani! Увы! Это невозможно! Все изменилось. Умоляю Вас, дорогой друг, не отвечать мне теперь на мои письма. Я знаю, что вам не до того.

Безгранично Вас любящий

П. Чайковский.

дальше >>