Переписка с Н. Ф. фон Мекк

113. Мекк - Чайковскому

Ницца,

11 марта 1883 г.

Милый, бесценный друг! Если бы Вы знали, как мне больно, как тяжело, что я не могу писать Вам так часто, как бы мне хотелось, как необходимо мне. Переписка с Вами есть мое единственное утешение, единственная радость, но проходят целые недели, что я каждый вечер собираюсь назавтра писать Вам, а наутро-то мое нервное состояние таково, что я двух слов связать не могу, то является неожиданно необходимость писать деловое письмо или отвечать кому-нибудь из своих детей на кучу вопросов, и таким образом теперь судьба у меня отнимает и последнее благо, которое я имела. Теперь же это время я до крайности расстроена и огорчена болезнью моего бедного Миши. Коля и Саша (дочь) скрывали от меня истину, но это совершенно напрасно, потому что от матери скрыть невозможно, а только для меня протянули дольше это чувство томления, смертельного беспокойства, когда видишь, что от тебя что-то скрывают. Теперь я знаю всё его состояние и, конечно, прихожу в ужас за его настоящее и будущее. Болезнь сердца у него произошла от такого порока, который очень часто бывает у мальчиков и при котором теперь требуется такой бдительный присмотр и наблюдение за ним, которых и вполовину достигнуть трудно, то что же будет с ним, с, этим несчастным ребенком! Я хлопочу теперь изо всех сил найти добросовестного, внимательного гувернера для него, так как он должен оставить Петербург и будет находиться при мне. Не знаете ли Вы, мой добрый, дорогой друг, кого-нибудь для этого назначения? Или не можете ли Вы сделать мне величайшее одолжение - поискать в Париже благонадежного француза? Это для меня самый важный вопрос теперь. Но, конечно, милый друг мой, я не смею и просить Вас употреблять для этих поисков каких-нибудь особенных усилий и хлопот, а если бы представился случай спросить, узнать и достать, то не откажите, дорогой мой, воспользоваться таким случаем. Мне надо поручить двух мальчиков, потому что и Макса я также возьму из Петербурга; я слишком напугана уже двумя, получившими ревматизм. Сашок, вероятно, также не вернется больше в Петербург, потому что доктор, который у меня в доме, всё твердит, что это был бы слишком большой риск для его здоровья.

Вот еще вопрос, о котором я хотела сказать Вам: не попросите ли Вы Александру Ильиничну взять Тасю обратно из института? До того мне жаль этого ребенка, что ко всем моим тревогам еще у меня сердце ноет за нее. Коля пишет мне, что она так похудела, так печальна, что жалость смотреть на нее. Теперь ведь она в лазарете, бедное дитя! За что и к чему так мучить ребенка, что с нее, со всей этой премудрости, которую она там произойдет? Для того, чтобы любить мужа и беречь детей, надо быть только дочерью хорошей матери, а не ученою девицею. Упросите, дорогой мой, Александру Ильиничну, чтобы она сжалилась над бедным ребенком. Простите, если я говорю некстати, но мне так жаль бедную девочку.

Как это печально, что у Вас такая дурная погода. У нас очень тепло и очень много солнца. Правда, недели две назад два дня падал снег, в тени лежал очень долго, но всё же меньше четырех градусов тепла ночью не было. Я наняла дачу в Cannes для будущей зимы, потому что иначе нельзя иметь хорошего, здорового помещения; теперь у нас отвратительная квартира, потому что ничего лучшего нельзя было достать, всё занято. Цены на хорошие виллы ужасно высоки, за эту, которую я наняла в Cannes, с меня'берут двадцать пять тысяч франков за зимний сезон; правда, вилла роскошная, но всё же и цена ужасная.

Я должна кончить. Голова в отчаянном положении, сегодня я ночь очень дурно провела, а как бы хотелось еще о многом, многом поговорить. Будьте здоровы, мой бесценный, милый, хороший друг. Всем сердцем горячо и безгранично Вас любящая

И. ф.-Мекк.

дальше >>