Ю. Л. Давыдов. Последние дни жизни П. И. Чайковского
Приехали мы в момент поднятия занавеса. В ложе уже сидели дядя Модест, брат Владимир, два брата Литке, товарищ Боба — Рудольф Оттович Буксгевден и мой двоюродный брат — Григорий Алексеевич Давыдов. Из перечисления видно, что ложа была достаточно плотно населена, но это никого из нас не тяготило. В антрактах мы ходили покупать сладости и шипучую воду, а дяди уходили за кулисы к знакомым артистам, участвовавшим в пьесе. Все мы особенно увлекались игрой Константина [Александровича]7 Варламова. Возвратившись, дяди от души смеялись, передавая в подробностях разговор с «дядей Костей». Пока дядюшки ходили за кулисы, многие друзья и знакомые посетили нашу ложу и были очень разочарованы, не застав в ней Петра Ильича. В их числе был А. К. Глазунов, который остался у нас на последнее действие, чтобы повидать Петра Ильича.
По окончании спектакля, блестяще сыгранного, мы вышли из театра все вместе, за исключением дяди Модеста, оставшегося поговорить с Марией Гавриловной Савиной. Он обещал догнать нас, если мы пойдем пешком. При выходе мы встретились с талантливейшим артистом-рассказчиком Горбуновым и вместе, гурьбой пошли по Невскому, по направлению к Адмиралтейству. По дороге Петр Ильич ... предложил пойти в ресторан Лейнера, куда мы часто с ним ходили, ибо это был один из немногих ресторанов, который впускал нас, учащихся, с черного хода, конечно, не бесплатно. В этот вечер нас, не имевших права входа в ресторан, было много. Мой брат, Буксгевден и Александр Литке были вольноопределяющиеся, в солдатской форме, а Константин Литке и я были кадетами, и всем нам легальный вход был закрыт. Поэтому мы все вошли во двор и ждали, пока Петр Ильич уладит вопрос с хозяином и нас позовут. Ждать пришлось недолго. Нас провели в большой кабинет, и мы очутились все вместе, с добавлением Федора Федоровича Мюльбаха, большого друга братьев Чайковских. В минуту нашего прихода Петр Ильич был занят заказом ужина для всех. <...>
Окончив заказ, Петр Ильич обратился к слуге и попросил принести ему стакан воды. Через несколько минут слуга возвратился и доложил, что переваренной воды нет. Тогда Петр Ильич, с некоторой досадой в голосе, раздраженно сказал: «Так дайте сырой и похолоднее». Все стали его отговаривать пить сырую воду, учитывая холерную эпидемию в городе, но Петр Ильич сказал, что это предрассудки, в которые он не верит. Слуга пошел исполнять его распоряжение. В эту минуту дверь отворилась, и в кабинет вошел Модест Ильич, сопровождаемый артистом Ю. М. Юрьевым, с возгласом: «Ага, какой я догадливый! Проходя, зашел спросить, не тут ли вы»,— «А где же нам быть еще?» — ответил Петр Ильич. Почти следом за Модестом Ильичом вошел слуга, неся на подносике стакан воды. Узнав, в чем дело и в чем состоял продолжавшийся с Петром Ильичом спор, Модест Ильич не на шутку рассердился на брата и воскликнул: «Я тебе категорически запрещаю пить сырую воду!» Смеясь, Петр Ильич вскочил и пошел навстречу слуге, а за ним бросился Модест Ильич. Но Петр Ильич опередил его и, отстранив брата локтем, успел залпом выпить роковой стакан. Модест Ильич еще раз выругал его, и веселье началось. Говорю «веселье началось», потому что там, где был Петр Ильич, всегда было весело. Веселье излучалось из него, как лучи из солнца. Но нужно подчеркнуть, что это случалось только в своей, близкой ему компании людей, которых он не стеснялся. Достаточно было присутствия хотя бы одного чужого человека, и все его веселье исчезало.
Так в оживленной болтовне за стаканом вина и кружкой пива просидели мы до второго часа ночи. Я проводил дядей и брата до их квартиры и в веселом, бодром настроении пошел домой, перебирая в памяти все пережитое за последние часы и мало тревожась о том, как пробраться незамеченным дежурным воспитателем в дортуар...