М. Е. Букиник. 25 октября 1893 года

Вскоре мы узнали, что профессора собрались и решили отправить депутацию в Петербург на похороны. То же сделали ученики. В этот же день выехали.

После похорон, которые были так грандиозны и величественны, как только в России хоронили царей, депутация вернулась, и дирекция Музыкального общества постановила устроить экстренный камерный концерт памяти Чайковского из его сочиненийОбыкновенно камерные концерты консерватории происходили в Малом зале Благородного собрания. Но на этот раз дирекция, учитывая желание большой массы публики почтить память великого композитора, назначила концерт в Большом зале Дворянского собрания, где всегда происходили симфонические концерты.

Помню, что было исполнено знаменитое трио Чайковского, в котором участвовали С. И. Танеев — пианист, И. В. Гржимали— скрипач и А. А. Брандуков — виолончелист. Последний, хотя не профессор консерватории, любимец покойного Чайковского, был известен как талантливый виолончелист, окончивший Московскую консерваторию во время профессуры Чайковского, и считался кандидатом на должность профессора после смерти Фитценгагена. Молодой, талантливый, красивый, с фигурой Апполона, он был идолом москвичей.

Впечатление от этого трио, написанного, как известно, на смерть Николая Рубинштейна, бывшего большим другом и поклонником таланта Чайковского, было таким огромным и драматическим, что после пятидесяти лет оно не может изгладиться.

Мы, ученики консерватории, обыкновенно толпились на балконе Большого зала во время больших концертов. Завсегдатаями этих мест были Рахманинов, Гольденвейзер, Гедике, Эн- гель, Бубек, Авьерино и другие. Последний, весельчак и шутник, всегда был падок на острое словечко, веселый анекдот, и все его любили за веселый и общительный характер. Но на этот раз он выглядел таким печальным и меланхоличным, так было всем грустно, что не хотелось ни о чем говорить. Было только одно огромное чувство: «Чайковский умер!» И эту потерю мы все переживали2.

Трио Чайковского, как известно, состоит из трех частей, из которых средняя—-тема с вариациями. Когда после шумной вариации в 3/2 начали играть тихую, под сурдинку в cis-moll, где скрипка и виолончель так глубоко рыдают, раздались всхлипывания и в зале воцарилась та глубокая тишина, которая вызывается только смертью.

Последняя часть трио с его знаменитым унисоном, где все три инструмента поднимаются до великого пафоса, оканчивающегося тихим звоном в фортепианной партии, заставила публику пережить момент, какой переживают, когда последняя горсть земли бросается на могилу дорогого существа. В зале было тихо. Аплодировали ли? Не помню. Вероятно, нет. Но что было много заплаканных лиц, не только женских, но и мужских, не только старых, но и молодых — это я хорошо помню.

«Какое горе, какая потеря» — вот что чувствовалось всеми.

Мы, товарищи, не могли разойтись. Долго еще ночью мы бродили по улицам Москвы и вспоминали Петра Ильича. Вспоминали его посещения нашей консерватории. И его последнее пребывание среди нас весной того же года, после оперного ученического спектакля «Cosi fan tutte» Моцарта, который Чайковский так любил3. В консерватории установился обычай устраивать каждую весну после экзаменационного оперного спектакля ужин для всех участников спектакля, который затягивался до утра. Так что, когда мы расходились, то уже был полный свет на улице и мы не могли идти спать. Директор консерватории и профессора обыкновенно проводили с нами время, угощали нас пивом, фруктовыми водами, бутербродами и закусками, и этот ужин оставался в памяти на весь год.

← в начало | дальше →