Жизнь Чайковского. Часть III (1861 — 1865)
12 ч. ночи.
Я был у Пиччиоли. Оба они так же милы, как прежде. Она велела тебе передать тысячу поклонов и сказать, что любит тебя по-старому. Домой возвратился рано, так что успел поужинать. Увы! тощая, жареная рыба не утолила моего аппетита. От скуки я потормошил Амалию, т. е. насильно заставил ее пробежать раз 10 цо залу. За ужином говорили про мой музыкальный талант. Папаша уверяет, что мне еще не поздно сделаться артистом. Хорошо бы, если так!
Но дело в том, что если во мне есть талант, то, наверно, его развивать уже невозможно. Из меня сделали чиновника и то плохого: я стараюсь по возможности исправиться, заняться службою посерьезнее — вдруг в то же время изучать генерал-бас! Что твое пение? От него, признаюсь, я не ожидаю ничего хорошего. Ты, вероятно, не дотрагивалась до фортепиано и не смотришь на ноты, столь усердно собранные и посланные тебе господином фон-Дервизом. (Иван Григорьевич фон Дервиз, товарищ Петра Ильича по выпуску из Училища правоведения.)
Сей последний выздоровел, к великой радости тети Лизы и всего русского народа, а в особенности каретного извозчика Спиридона, на котором он все еще ездит.
В воскресенье объявлена свобода. (Манифест об освобождении крестьян.) Я нарочно ходил в приходскую церковь, чтобы видеть впечатление, которое манифест произведет на мужичков. В этот день в опере оркестр три раза играл «Боже, Царя храни!» при громких и восторженных криках всего собрания. После вашего отъезда в опере ничего замечательного не давали, все одно и то же. «Вильгельма Телля» дали, по крайней мере, десять раз. Саша! Напиши Амалии (только не говори, что по моему совету), чтобы она не поступала на сцену. Я про это с ней никогда не говорил, да ты ведь знаешь, что я не очень разговорчив, когда дело идет серьезное, потому что вмешиваться не люблю. Во-первых, хотя у ней есть задатки дарования, но едва ли она будет в состоянии встать на первый план, а быть такой актрисой, как какая-нибудь Подобедова, не стоит, а во-вторых, даже если допустить, что у нее огромный талант, кто может поручиться за успех? Что если она не произведет впечатления? Тогда для нее все погибло, едва ли в таком случае ее возьмут замуж, а остаться старой девой, да притом неудавшейся актрисой — участь незавидная.
Что тебе сказать о наших знакомых? 3. пела в одном концерте и имела успех. У Бутовских в последний раз я был при вас. В. уехала навсегда в Вологду и совершенно неожиданно. Я ездил с Апухтиным к ней прощаться. Апухтин поднес ей стихи и так расчувствовался, что разревелся. Уж этих пошлостей не люблю! Я обещал ей сочинить романс и надул. Она премилая личность. Почему она решилась ехать, — покрыто мраком неизвестности. Ю. совершенно забыл прежнее, хотя называет тебя эффектною дамой, а Леву все-таки ненавидит. (Ю. был один из претендентов на руку и сердце Александры Ильиничны.) Татьяна Ивановна ему верна и платья носит на манер камелий, без кринолина, с бесконечным шлейфом. Адамов так же мил, как прежде, находится под туфлей Софьи Ивановны (Его матери.), как прежде, и фразерствует, как прежде. С Апухтиным вижусь каждый день; он продолжает занимать при дворе моем должность первого шута, а в сердце — первого друга. М. часто осведомляется, что делает Смоляночка (Прозвище, под которым было известна Александра Ильинична.). Вот тоже симпатичная личность! П. и А. дошли до такого апогея пошлости, что их невозможно видеть, особенно вместе. Сердце мое в том же положении, и святое семейство (Киреевых.) им завладело до такой степени, что никого не подпускает на расстояние пушечного выстрела. Сережа уже 3-й месяц как болен, но теперь выздоравливает. Софи приезжала ненадолго из Саратова, и я имел счастье видеть ее в театре. Похорошела ужасно. Верочка выросла. Сделал несколько новых знакомств; всего чаще бываю у Е.; у них играл на домашнем спектакле и танцевал на большом балу. Помирился с X. и стал у ней бывать. Она гадка, зла, умна, вонюча, весела, — как во времена нашей дружбы. На балу у К. она им сделала такую историю, что m-lle К. во время мазурки сидела на месте и рыдала. X. говорит, что этим К. не отделаются. «Elles pleureront des larmes de sang», — говорит она и сдержит слово. Дочь ее прехорошенькая.
У К. Н. Д. не был ни разу, да и не поеду. Ни Коко, ни Васенька ни разу у нас не были. Так не скучай же, Саша. Скоро уже лето. То-то у вас будет хорошо! Лева, целую тебя тысячу раз. Ради Господа Бога, не стесняйтесь, не пишите мне отдельно. Я понимаю, что невозможно вам всем писать. Конечно, оно очень приятно было бы, но я этого не требую. Сам же буду писать вам по возможности часто. Целую тебя, Саша, крепко, крепко, крепко.