Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)

Вскоре по приезде в Москву Петр Ильич принялся за сочинение увертюры на датский гимн (Ор. 15. Торжественная увертюра на датский гимн, изд. П. Юргенсона.), заказанной ему Н. Рубинштейном по случаю бракосочетания наследника цесаревича с принцессой Дагмарой Датской, для исполнения в присутствии высоконовобрачных при посещении ими Москвы.

Как и все заказные вещи, Петр Ильич кончил увертюру до срока, несмотря на крайне неблагоприятные условия для работы. Дело в том, что после нервных припадков на даче Мятлева он прекратил вечерние и ночные занятия, а днем квартира Рубинштейна, благодаря непосредственному сообщению с консерваторией, была, по словам Н. Д. Кашкина, местом сборища всех профессоров и других посетителей, не церемонившихся входить и в комнату Петра Ильича, так что, не имея покоя дома, ему приходилось для занятий искать приюта в других местах, между прочим, в трактире «Великобритания» (на Неглинной, против Манежа), ще днем в довольно просторных комнатах бывало почти пусто. Увертюра эта была посвящена наследнику цесаревичу, и в благодарность за посвящение молодому композитору были пожалованы золотые запонки с бирюзой, которые он тотчас же продал Дюбюку. Петр Ильич, вообще столь строгий к своим первым сочинениям, к этой увертюре относился с симпатией и в 1892 г. писал о ней П. Юргенсону, по поводу выраженного последним желания издать ее: «Из «Датской увертюры» выйдет вещь репертуарная, ибо она, помнится мне, эффектна, а по качеству музыки куда лучше «1812 г.»

Из писем Петра Ильича первой половины этого сезона сохранилось только два.

№ 98а К А. Чайковскому.

8 ноября.

<...> Я по-прежнему здоров и по возможности счастлив. Со всеми живу в мире и согласии и ежечасно помышляю о приближающемся свидании с Петербургом. Увертюру для Дагмары совершенно кончил, но, кажется, приезд ее в Москву отложен до апреля и, следовательно, я напрасно торопился. Теперь займусь переделкой симфонии, а там, может быть, понемножку примусь за оперу. Есть надежда, что сам Островский напишет мне либретто «Воеводы». Сделал несколько новых знакомств, в том числе с князем Одоевским и первой красавицей в Москве, княгиней Мещерской (Урожденная Мальцева, ныне г-жа Давиан, жена депутата французской палаты, живет постоянно в Париже.), у которой вчера провел вечер. Я не помню, писал ли я об Альбрехте; этот последний играет большую роль в моей жизни, а потому следует сказать о нем несколько слов. Во-первых, это милейший человек во всей Москве; я еще в прошлом году с ним сошелся, а теперь до того полюбил, привык к нему, что в его семействе нахожусь, как дома, и это для меня подчас большое утешение. Во-вторых, я довольно сильно привязался к его двум весьма милым детям, со своей стороны меня очень любящим. Что касается до Тарновских, то я бываю у них довольно часто, но несравненно реже, чем в прошлом году.

№ 99. К нему же.

1 декабря.

<...> Я только что вернулся с одного вечера, на котором слышал превосходные вещи Шумана в исполнении Лауба и Рубинштейна; после музыки был великолепный ужин, а потому и письмо это пишу с некоторым трудом. На прошлой неделе приезжал сюда Кросс, останавливался у нас. Я провел с ним четыре дня неразлучно. Довольно сильно кутили, и по этому случаю я истратился порядочно. Кутеж этот закончился маскарадом в воскресенье, в Большом театре. Время в нем провел довольно весело: меня весь вечер интриговала какая-то маска, по-видимому, мне совершенно неизвестная, но тем не менее хорошо меня знающая. Потом я присоединился к Рубинштейну, ужинал с ним и его маской, причем мы пили ужасно много. В Петербург приеду 25-го утром, если останусь жив и здоров.

← в начало | дальше →