Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
Таким образом, Чайковский и «могучая кучка», как две соседние дружественные державы, зорко следя друг за другом, жили и развивались самостоятельною жизнью, изредка пикируясь, но никогда не ссорясь, изредка обмениваясь выражением обоюдной симпатии и почтения, но никогда не соглашаясь на заключение формального, полного союза, ще бы интересы, пути и цели их слились воедино.
По возвращении из Петербурга, где он провел всю Пасху, Петр Ильич почувствовал себя очень утомленным от тревожной, шумной и рассеянной жизни сезона и более чем когда-либо был полон мечтой о «свободе и одиночестве». Отражение этого настроения видно в письме к сестре, которое я привел в начале этой главы. Но пламенным мечтам о «блаженной, исполненной тихих радостей жизни» в предстоящее лето не суждено было осуществиться по свободному выбору самого же Петра Ильича. Соблазн был слишком велик: ему предложили ехать на каникулы за границу при самых благоприятных условиях. Если гораздо позже, когда ему было за сорок лет, он сознавался в каком-то исключительном чувстве восторга, который обнимал его при одном сознании, что он «за границей», то понятно, какое магическое действие в эти годы производило на него это слово.
К тому же, как я сказал, обстановка путешествия была особенно соблазнительна. Ему предложено было ехать с любимым учеником, Владимиром Шиловским, которого, кроме Петра Ильича, сопровождали отчим и опекун, В. П. Бегичев, и друг дома последнего, Константин Николаевич Де-Лазари, более известный тоща под актерской фамилией Константинова. Де-Лазари не принадлежал специально ни к одному из приятельских кружков Петра Ильича: ни к консерваторскому, ни к театральному, хотя сам был актер, ни, еще менее, к светскому, — а как-то ко всем вместе. Чуть ли не с первого дня приезда Петра Ильича в Москву последний встречался с Константином Николаевичем везде: и у Рубинштейна, и у Тарновских, и у Бегичевых-Шиловских, и в Артистическом кружке. Грек по происхождению, по профессии певец, а впоследствии драматический актер на характерные роли восточных людей, в сущности, он не был ни тем, ни другим, ни третьим. Национального было в нем, пожалуй, только одна внешность брюнета с курчавыми волосами, которая, впрочем, могла бы в нем указывать и итальянца, и грузина, и армянина, и цыгана. Во всем остальном добряк, беспечный, непрактичный, недеятельный в смысле труда, но подвижной и суетливый в безделье, он, скорее всего, в своем характере носил черты неаполитанского «лаззароне», что, по странной случайности, так совпадало с его фамилией.
Певец он был третьестепенный, актер еще того ниже, а вместе с тем в нем крылся талант колоссальный, к сожалению, совершенно недоступный оценке массы, но доставивший ему большую популярность в интимных кружках. Талант этот заключался в умении изображать разных лиц, знаменитых и не знаменитых, с таким совершенством, что в его воспроизведении данное лицо являлось не только живым, при известном случае, но он мог продолжать рассуждать в его тоне на бесконечные лады, ставить его целиком перед вами. Он не то, что схватывал отдельные черты какой-нибудь личности, но перевоплощался в нее и мог по желанию говорить с вами то как Шумский, то как Островский, то как Живокини, то как Самойлов целыми часами, никогда не сбиваясь с тона и говоря именно то, что должны были бы сказать эти люди при данном положении.
Но кроме этого дара, было нечто еще, что нравилось Петру Ильичу в Де-Лазари. Во-первых, его неиссякаемое добродушие и веселость, а во-вторых, необыкновенная и очень тонкая наблюдательность в связи с яркой самобытностью юмора. Ничто так не веселило Петра Ильича, как его шутки и фантастические выдумки. — С другой стороны, мало кто выказывал такую любовь к нему, готовность услужить, чем можно, как Де-Лазари. Впоследствии, когда Константин Николаевич женился, его дом был один из наиболее посещаемых Петром Ильичем.
Ехать за границу, да еще в таком приятном обществе, имея одно только обязательство заниматься музыкой с очень талантливым и симпатичным учеником, было таким соблазном, перед которым не устояло даже стремление в обществе близких людей, тихо, за работой, провести лето.