Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
Н. Д. Кашкин в своих воспоминаниях говорит об этом знакомстве так:
«Наш консерваторский кружок собирался иногда по вечерам у А. И. Дюбюка. Там мы познакомились с Николаем Сергеевичем Зверевым, которого Дюбюк представил нам в качестве своего бывшего ученика. Наш новый знакомый был лет на шесть старше меня и Чайковского, но жизненным опытом и умением ценить обстоятельства и людей он превосходил нас во много раз и в этом отношении, как и по возрасту, ближе подходил к Н. Рубинштейну, с которым он также познакомился. Зверев держался с большим тактом, говорил немного, но обдуманно и вообще производил весьма выгодное впечатление. На музыкальную дорогу он попал довольно сложным путем. Родившись в небогатой дворянской семье в Волоколамском уезде, он был отдан в Московскую 2-ю гимназию пансионером и назначался в военную службу, но вышло иначе. В гимназии был в то время инспектором поэт Л. А. Мей. Он обратил внимание на своего ученика, узнал о желании его поступить в университет и уговорил родителей не препятствовать этому. Однако курс в университете не был кончен, отчасти, быть может, благодаря совершенно неожиданно полученному довольно большому наследству, состоявшему из имений, разбросанных в трех губерниях. Нужно было привести все в известность и порядок, затем следовало поступление на службу и жизнь в Петербурге. Зверев очень любил музыку с юных лет; но, по воззрениям того времени, так называемый «порядочный человек» мог заниматься музыкой только между делом, как любитель, не иначе. В Москве Зверев брал уроки у Дюбюка, а в Петербурге — у Гензельта и занимался уроками фортепиано несравненно усерднее, чем службой. Между тем жизнь шла на широкую ногу, «удовольствия стола» всегда играли значительную роль в жизни Зверева, кроме того, еще он не любил обедать и ужинать один и с особым удовольствием угощал по возможности многих, да еще роскошно, и вследствие того имения, полученные по наследству, стали уходить одно за другим, пока не продалось последнее.
В департаменте Зверев едва ли считался примерным чиновником: сердце у него лежало к музыке, а потому он вышел в отставку и решился сделаться учителем музыки. С этою целью он переехал в Москву. Дюбюк был полезен своему бывшему ученику рекомендациями в обширном круге своих знакомых, в том числе и тех преподавателей консерватории, которые у него бывали. Зверев обратился к Петру Ильичу с просьбой давать ему уроки теории музыки, и хотя тот совсем не давал частных уроков, но позволил своему знакомому приходить к нему для занятий. Эти уроки послужили началом сближения, которое потом обратилось в дружбу».
В этот сезон, в который настроение Петра Ильича, как мы увидим ниже, было скорее радостное и бодрое, омрачающими эпизодами были только события самостоятельной жизни близнецов, из которых и младший уже кончил курс в Училище правоведения и служил в Симбирске. Их неподготовленность к независимости и, как следствие этого, непрактичность, увлечения и ошибки (в особенности Модеста) доставляли старшему брату много беспокойства и очень болезненно отзывались на расположении духа. Со свойственной всем сильно любящим мнительностью Петр Ильич преувеличивал значение малейшего проступка и с тревогой задумывался о будущности своих питомцев.
№ 156а. К М. Чайковскому.
17-го сентября 1870 г.
<...> Я по приезде в Москву немного поболел, а потом пошло все по-прежнему: те же люди, те же занятия...
№ 156б К М. Чайковскому.
5 октября.
<...> Я взялся написать музыку (Из которой было написано только самое начало. О заказе со стороны Дирекции, о причине расстройства дела нет никаких сведений.) к балету «Сандрильона», и огромная четырехактная партитура должна быть готова к половине декабря.