Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
№ 289. К А. Чайковскому.
<...> Дел у меня набралось множество, и, кроме дела, я день и ночь занят мыслью о поездке в Париж, в марте, с целью дать там концерт, что мне советуют все и здесь, и в Париже. Для этого концерта нужно не больше, не меньше, как 2000 р. А где их взять? Тем не менее все распоряжения сделаны, а если денег не достану — отменю. Колебаться же и выжидать нельзя...
№ 292. К С. Танееву.
29 января 1877 г. Москва.
Милый Сережа, мой концерт не состоится. Несмотря на все гигантские усилия и на твердую уверенность — я потерпел неудачу относительно добытая нужных сумм.
Я в глубоком отчаянии.
Ничего более не в состоянии писать вам сегодня. Простите за многие беспокойства, которые я причинил вам своим неудавшимся планом. Спасибо за письмо.
Несмотря на горечь сравнительного неуспеха «Вакулы», на удар за ударом артистическому самолюбию, которые со времени возвращения в Москву посыпались на Петра Ильича, энергия и вера в себя в нем не поколебались нисколько. Ничего подобного отчаянию, последовавшему за представлением «Опричника», не было теперь. Напротив, глубоко огорченный и судьбой своего «любимого детища», как он называл «Вакулу», и неудачными композиторскими дебютами в Вене и Париже, вдобавок еще больной страданиями желудка в продолжение первой половины декабря, он не только, как мы видели сейчас, живо заинтересовался идеей пропаганды своих творений за границей, не только в течение двух недель с приезда успел сочинить «Вариации на тему рококо» (Ор. 33. Издание П. Юргенсона.) для виолончели с оркестром, но и вел очень оживленную переписку с Владимиром Стасовым по поводу либретто «Отелло». Выбор этого сюжета принадлежал ему лично, и когда его корреспондент начал советовать остановиться на каком-нибудь другом сюжете, более подходящем складу его дарования, то Петр Ильич энергически восстал, требуя именно эту трагедию Шекспира, которой «он полн и ночей не спит», грезя написать оперу на нее. 13 декабря Владимир Стасов послал ему черновой сценариум, и Петр Ильич внимательно стал обдумывать его, делая на полях свои замечания. Но далее этого дело не пошло, впрочем, не по вине композитора. 30 января В. Стасов писал ему: «Что хотите со мной делайте, но я ведь до сих пор не сделал вам сценариума «Отелло». Хоть расстреляйте, хоть повесьте, но я не виноват». В это время, однако, и сам Петр Ильич охладел к «Отелло». Это видно из того, что в апреле, опять обращаясь к Владимиру Васильевичу, он упрекает его не за «Отелло», а за то, что «он вообще не хочет постараться и поискать сюжет для оперы».
Вследствие стечения этих забот и занятий настроение духа у Петра Ильича в этот период не носит мрачного характера и на короткое время снова, по-прежнему, ему из Москвы никуда не хочется. «Я чувствую себя отлично, — пишет он, — и ощущаю потребность сидеть на месте». Поэтому он отменил свое первоначальное намерение провести рождественские праздники в Каменке и остался дома.
№ 283. К А. Давыдовой.
23 декабря 1876 г.
<...> Народу понаехало сюда тьма, меня тормошат во все стороны по-петербургски, а я имел глупость воображать, что будет возможно заняться, воспользовавшись свободными днями. Господи! Как у вас будет весело на елке в новом, уютном помещении, и с какой завистью я об этом думаю. Меня дразнят также воспоминания прошлого года. В это время как раз я совершал с Модей одно из приятнейших путешествий в жизни...