Переписка с Н. Ф. фон Мекк (1877 год)
75. Чайковский - Mекк
1879 г. мая 22-23. Каменка.
Вторник. 22 мая,
10 часов вечера.
У нас здесь настоящий лазарет. Дня четыре тому назад из Одессы приехал брат мой Ипполит на самый короткий срок и в тот же день заболел дифтеритом. Теперь ему лучше, но он выдержал очень тяжелый болезненный припадок и сильно изменился. Кроме того, больна племянница Вера, племянница Наташа и племянник Митя. У первой невралгия, у двух последних жаба. Во всем этом ничего серьезного нет, но это заставляет мою бедную сестру быть постоянно на ногах. Она имеет опять крайне истомленный вид. Было предположение отправиться ей с двумя старшими дочками в Одессу и там пить воды, так как дома ей почти невозможно вести серьезное леченье, требующее покоя, которого она ни на минуту здесь не имеет. Теперь этот проект по разным причинам оставлен, и идет речь о найме дачи на южном берегу. Говорят, что это в нынешнем году представляет огромную трудность, что дачи очень дороги, неудобны да и мало их. Бог знает, как это все решится, но только с каждым [днем] все очевиднее делается, что сестре необходимо в течение лета уехать и отдохнуть.
Я стал заниматься очень усердно. Инструментовка оперы- занятие очень приятное, не требующее сильного напряжения, и могло бы приносить мне много удовольствия, если б я не имел слабости вечно торопиться и приходить в отчаяние от ограниченности времени и способностей. Хотелось бы кончить все в один миг; а между тем нужно несколько месяцев упорного труда, чтоб написать большую оркестровую оперную партитуру. Однако ж первое действие дней через десять будет у меня готово.
Сейчас я приехал с Льв[ом] Вас[ильевичем] из Вербовки. Как жаль, что мы не переедем туда! Там сравнительно с Каменкой так хорошо, так тихо! Он не решается в нынешнем году перевозить семейство туда, так как это требует перевозки из Каменки всего дома и сопряжено вообще с большими хлопотами, а между тем сестра, по всей вероятности, все-таки куда-нибудь уедет. Бич здешней местности, серые жук и, и в Вербовке наделал много вреда свекловице, но не в той степени, как в Каменке, где пришлось все поля пересеять, и все-таки даже на пересеве это отвратительное животное упорно держится и уничтожает только что высунувшиеся из земли листочки. Одно спасение-необыкновенно благоприятная погода, способствующая бураку расти, несмотря на изуродованные и объеденные листочки. Говорят, что граф Бобринский предлагает значительный капитал тому, кто укажет средство уничтожить зловредное насекомое. Знаете ли, милый друг, что в 1875 г. серый жук и засуха погубили вконец свекловицу в Смеле у Бобринского и здесь, в Каменке, так что в том году производства на фабрике не было вовсе!
Среда, 23-го.
8 часов вечера.
Сегодня утром получил Ваше дорогое письмо, милый друг мой. Мне весьма приятно думать, что браиловские комнаты, сад и леса напоминают Вам меня. Я же, со своей стороны, очень часто думаю о всех этих милых моему сердцу местах!
Я спрашивал Льва Вас[ильевича] насчет Белой Церкви. Он не слышал, чтоб она продавалась, но я наведу более точные справки и сообщу Вам о них. Лев Васильевич] в прошлом году был там и рассказывал нам о необычайной красоте усадьбы и парка.
Письмо, которое Вы послали мне, написано не ко мне, но я его все-таки на всякий случай распечатал. Оно по-польски, и я не понимаю, в чем заключается. Прилагаю Вам его. Пусть прочитает Пахульский. Может быть, в нем заключаются какие-нибудь интересные для моего однофамильца сведения. В последнем случае, не правда ли, друг мой, следует возвратить его в Жмеринку, где, может быть, г. Виктор Чайковский сыщется. Между поляками моих однофамильцев очень много. Вероятно, я и сам польского происхождения, но в точности решительно не знаю, кто были мои предки. Мне известно только, что мой дед был врач и жил в Вятской губернии, а засим мое генеалогическое древо теряется во мраке неизвестности. Очень может быть,, что и г. Виктор Чайковский и тот однофамилец, который ежедневно публикует в “Моск[овских] вед[омостях]” об изобретенном им пластыре для мозолей,-мои отдаленные родственники.
Ночные фиалки, о которых Вы пишете, мне очень-известны. Они очень обильно растут на севере; в июне и в Московской губернии их очень много. Их аромат очень приятен, но несколько приторен. Зато они чрезвычайно красивы, и так как растут тотчас после отцвета ландышей, то, когда случалось живать летом на севере, я утешался ими, и их белый цвет отчасти даже напоминал мне несравненный весенний цветочек, об отцвете которого я очень сокрушаюсь.
Если я не ошибаюсь, в Мариенгай, в самом конце,. стоя лицом к дому, по правой стороне, у Вас есть великолепные-белые акации. Цветут ли они теперь? Здесь они уже отцвели. Вообще в Каменке в нынешнем году все отцвело необыкновенно скоро; теперь в полном цвету жасмины, но я их не особенно люблю. Роз здесь очень мало.
Брату Ипполиту сегодня опять хуже, и он должен опять отложить свой отъезд, а между тем служебные обязанности призывают его в Одессу. Племянник и племянницы выздоравливают.
Относительно бюджетной суммы попрошу Вас, милый друг, прислать ее по почте (адрес: по Фаст[овской] жел. дор. на ст. Бобринскую, в Смелянскую почтовую контору, оттуда в Кам[енку], П. И. Ч.), но только в том случае, если это не причиняет никаких затруднений. Во всяком случае, прошу Вас, друг мой, не посылать сюда Ив[ана] Вас[ильева]. Я совсем не желал бы отнимать его услуги от Бас хотя бы и на короткий срок. Ждать я могу сколько угодно. Если Вы найдете более удобным теперь не посылать мне денег, а подождать удобного случая, то, ради бога, не стесняйтесь тем соображением, что я, может быть, нуждаюсь. Еще раз повторяю, что ждать могу сколько угодно.
Засим, попросив Вас передать почтительный поклон Юлье Карловне, поцелуй Милочке и дружеское приветствие Пахульскому, остаюсь горячо Вас любящий
П. Чайковский.
Пожалуйста, побывайте в Людавском лесу. Что за роскошь!