Переписка с Н. Ф. фон Мекк
246. Чайковский - Мекк
27 апреля 1880 г.
1880 г. апреля 27-30. Каменка.
Понедельник.
Модест с Колей и Алешей вернулись уже четыре дня тому назад. Не стану Вам описывать, милый друг, сколько мне доставило радости свиданье с ними. Модест удивительно приятный сожитель, и все наши совместные сожительства за границей вставили во мне самое приятное воспоминание. Его ровный нрав, его философски спокойное отношение к явлениям жизни, его замечательный ум и необычайно доброе сердце делают из него очень .драгоценного для меня друга. Я люблю Анатолия нисколько не меньше, но характер последнего представляет много препятствий для спокойствия. Он вечно волнуется, кипятится, суетится и часто без особенного основания. Он слишком нервен, чтобы служить опорой для такого тоже нервно-раздраженного человека, как я.
Возвращение Алеши преисполнило меня очень радостными чувствами. Это тоже верный, преданный и прочный друг. К сожалению, мне приходится покамест поневоле обходиться без его услуг. Модесту не нашлось места в нашем доме. Его поместили у матери Льва Васильевича, и обстоятельства сложились так, что ему Алеша еще несколько дней более нужен, чем мне. Но скоро все придет к нормальному порядку.
Засуха наводит на всех уныние. Бедный Лев Васильевич совсем упал духом, да и есть отчего. На поля жалко смотреть: все сохнет и чахнет. Уже четыре недели не было ни единой капли дождя. Если и на днях его не будет, дело примет серьезный и опасный поворот. Это тем более досадно, что и прошлый год был неудачен как для Каменки, так и для Вербовки. Но зато ландыши, несмотря на засуху, уже распустились, соловьи поют неумолкаемо, и, когда нет ветру, весна дает себя чувствовать во всей своей прелести.
29 апреля.
Какое чудное путешествие сделал Модест! Он из Неаполя ехал пароходом, останавливался в Мессине, в Афинах и в Константинополе. В последнем городе пароход стоял трое суток, и наши туристы успели его хорошо осмотреть. Алеше и Коле турецкая столица не понравилась. Модест остался в совершенном восторге от св. Софии. Я непременно хочу когда-нибудь совершить такой же переезд, но в обратном направлении, т. е. из Одессы в Неаполь.
Сегодня день положительно ужасный, т. е. страшный порывистый ветер, и весь горизонт обложен облаками, но только не дождевыми, а пыльными. Солнца не видно, окна нельзя отворить, чтобы не быть тотчас же обложенным густым слоем пыли. Для каменского хозяйства наступает критический момент, и просто страшно становится, когда подумаешь, что может случиться, если, наконец, не польет дождь.
Я выписал новый журнал: “Исторический вестник” и очень им доволен. Знаком ли он Вам? Если нет, то советую Вам его приобрести.
30 апреля 1880 г.
Третьего дня я получил письмо от какого-то директора Киевского отделения Музык[ального] общ[ества], предлагающего мне стать во главе музыкальных дел этого Общества, т. е. быть директором имеющегося там училища и распорядителем концертов. Не задумываясь ни единой минуты, я написал решительный отказ, несмотря даже на то, что Киев, как город, имеет для меня много привлекательных сторон. Вкусив сладкого плода свободы, я утратил теперь всякую способность переносить какое бы то ни было ярмо. Но не скрою от Вас, что немножко совесть меня упрекает в том, что я эгоистически отстранил себя от деятельности на пользу учащейся молодежи. Что же мне делать, если от природы я лишен таланта к педагогической деятельности и если я могу жить спокойно и счастливо только под условием не иметь никакого обязательного местопребывания и вообще никаких цепей, приковывающих к чему бы то ни было?
Имею довольно утешительные известия об “известной особе”. Она хлопочет о получении места музыкальной дамы в одном из московских институтов. Хотя я предпочел бы, чтобы она поселилась где-нибудь в провинции, но дай бог, чтоб и хоть в Москве получила желаемое место. Письмо, которое я ей написал осенью, имело на нее хорошее влияние. Она наконец поняла, что чем менее будет мечтать о восстановлении своих отношений ко мне, чем менее будет напоминать мне о себе, тем для лее выгоднее. В течение этой зимы в награду за то, что она игнорировала меня, я дважды посылал ей экстраординарные вознаграждения. Послушавшись моего совета, она хочет теперь получить место в институте, и, кажется, ей это удастся.
Алеша при мне. Наконец я чувствую себя вполне дома; в моих вещах и во всем образе жизни восстановляется порядок. Я надеюсь, что экзамен свой Алексей сдаст в течение мая и что в начале июня мне можно будет отправиться к Вам, под Ваше теплое крылышко в столь любимый мной Симацкий домик. Я мечтаю об этом ежечасно, ежеминутно.
Будьте здоровы, бесценный друг.
Безгранично Вас любящий
П. Чайковский.