Переписка с Н. Ф. фон Мекк
289. Чайковский - Мекк
Каменка,
19 сентября [1880 г.]
Надежда Филаретовна, дорогая моя! Простите мне мое невнимание. Я только в день Ваших именин догадался, что мне следовало в одном из предыдущих писем поздравить Вас! Хотел было телеграфировать, но для этого пришлось бы посылать в Смелу, и телеграмма псе равно пришла бы не вовремя.
Вчера я получил от дирекции императорских театров официальное извещение, что моя опера принята и будет поставлена в январе. При этом мне выслали экземпляр либретто, пропущенного Цензурным упpавлением, но с ограничениями, а именно: “чтобы архиепископ был назван стpанником (?) и чтобы были устранены всякие разговоры о кресте, а также чтобы на сцене этих крестов не было”. Как это глупо! Дело в том, что в конце оперы, когда Иоанну ведут на костер, она пронзит крест, и один из солдат связывает из двух обломков палки кpест, который и дает ей. Вся эта сцена запрещена. Пришлось и в некоторых других местах изменить слова и сцены. Но нелепее всего, что архиепископа мне приказано назвать странником, что не имеет ни малейшего смысла. Кто подумает, что такие распоряжения исходят из центрального учреждения, надзирающего за всем печатающимся в России и, следовательно, долженствующего состоять из людей просвещенных! Нечего делать, пришлось подчиниться.
Сегодня утром пришло Ваше второе письмо из Флоренции. Вы зовете меня сейчас же приехать к Вам. Увы, милый и дорогой друг, этого нельзя сделать. Дело в том, что Алеше теперь ни под каким видом не выдадут паспорта, так что все равно мне пришлось бы ехать одному, и я предпочитаю предпринять поездку уже тогда, когда он уедет в свою деревню. Кроме того, мне в эту минуту оттого не приходится уехать из Каменки, что здесь живет Модест, приехавший главнейшим образом для того, чтобы пожить со мной. И Модест и Алеша уедут в конце октября, и вот тогда-то я мечтаю совершить свою поездку. Без Алеши я не решусь отправиться куда-нибудь надолго в одно место.
Поэтому мне хочется сделать настоящее путешествие, т. е. побывать в некоторых городах Германии, где я еще не бывал или бывал только проездом, например, в Мюнхене, в Лейпциге, в Дрездене и т. п. Потом я через Бреннер направился бы в Италию, остановился бы между прочим недели на две во Флоренции, посетил бы Рим, который я с прошлого года очень полюбил, побывал бы и в Неаполе и уже оттуда к январю месяцу проехал бы в Петербург для присутствования на постановке “Орлеанской девы”. Мысль об этом путешествии очень увлекает и прельщает меня, и я ежеминутно об этом думаю. Само собою разумеется, что всего обольстительнее в этом проекте-Флоренция вообще и Viale dei Colli в особенности. Конечно, на сей раз я уже не буду просить Вас приютить меня в вилле Bonciani. Без Алеши мне можно жить только в отеле, но, разумеется, ежедневная моя прогулка будет направлена к той местности. Не правда ли, милый друг, Вы одобряете этот проект путешествия? Я по свойству своей натуры турист, ибо только любитель одиночества может настоящим образом наслаждаться путешествием. Жду величайшего удовольствия от этой поездки, и мне кажется, что только подобная перегринация из города в город может меня развлечь от той грусти, которую мне придется испытать, лишившись Алеши, с которым меня так освоила десятилетняя привычка.
Я передал Модесту то, что Вы пишете по поводу медлительности его. Он поручает передать Вам, что до крайности благодарен за участие Ваше, что единственное его оправдание то, что занятия с Колей мешают ему работать поспешнее. Он почти уверен, что окончит свою комедию к ноябрю, а повесть к будущему лету.
На вопрос о бюджетной сумме скажу, что совершенно подчиняюсь Вашим распоряжениям. Прошу Вас, друг мой, сделать, как Вам удобнее.
На некоторые другие Ваши вопросы отвечу в следующем письме.
Модест воспитывался в Училище правоведения и вышел в 1870 г.
Как я рад, что бедненького Макса Вы обратили в экстерна!!!
Безгранично преданный и любящий
П. Чайковский.
Мне кажется, что письмо мое к Влад[иславу] Альберт[овичу], адресованное в Неаполь, не дошло до него. Так ли это?