Переписка с Н. Ф. фон Мекк
11. Чайковский - Мекк
1/13 февраля 1882 г.
1882 г. февраля 1 - 3. Рим.
Понедельник.
Дорогой, милый друг!
Вся эта неделя проходит для меня самым неприятным образом. Брат Модест все болен, очень страдает от мучительных болей; нервы у него страшно расстроены, и он стал так худ и бледен, что жалко смотреть на него. Доктор успокаивает и постоянно говорит, что ничего серьезного нет, но, тем не менее, мне очень тяжело и грустно.
Карнавал здесь начался очень неблестящим образом. На Corso в субботу и сегодня народу было не особенно много, и настоящего оживления пока нет. Кидание мучных шариков, называемых соriаndоli, по-видимому, выходит из моды. Может быть, когда начнется бросание цветов, оживления будет больше. Так как Модест нездоров, то мне очень много приходится быть с Колей, и вследствие этого занятия мои подвигаются мало, хотя трио почти совершенно готово.
3 февраля.
Сегодня Модесту гораздо лучше. Я начинаю надеяться, что это наступило окончательное выздоровление. Другой мой брат, Анатолий, вероятно, так сильно увлечен своим положением счастливого жениха, что не находит времени писать мне. С тех пор, как я получил от него депешу о помолвке, он не написал мне ни единого слова, и мне совершенно неизвестно, как он проводит свое время и что чувствует, сделавшись женихом очень милой девушки.
Милый друг! На будущей неделе, во вторник вечером, в самый Mardi gras [последний день масленицу], я решился уехать в Неаполь один. Поищу там подходящее помещение для Модеста и его свиты, выпишу их, и проведем там несколько недель, после чего я мечтаю отправиться на несколько дней в Флоренцию, и, наконец, в Швейцарию, в Сlаrens, где я давно не был и куда меня очень тянет. Это такой милый, тихий уголок!
Итак, дорогая моя, примите во внимание, что с будущей недели мне следует адресовать poste restante в Неаполь до тех пор, пока не пришлю Вам моего точного адреса.
Здесь появился один русский, некто Флеров, фельетонист “Моск[овских] ведом[остей]”, знакомства с которым я избежать не мог, дабы не принести ему обиды и огорчения. Приходится с ним видаться. Впрочем, он так деликатен, что не могу пожаловаться на него. Он сообщил мне, что Катков сделан тайным советником и что его, в самом деле, прочат в министры. Странно всё то, что у нас происходит. Я, например, решительно не понимаю, как можно так бестактно преследовать газету, “Голоc”.
Вместо того, чтобы уронить ее в глазах русского общества, это преследование только усугубляет ее значение. “Порядок” умолк тоже.
Будьте здоровы, дорогой, милый друг!
Ваш до гроба
П. Чайковский.