Переписка с Н. Ф. фон Мекк
46. Чайковский - Мекк
Гранкнно,
1882 г. июня 7 - 9. Гранкино.
7 июня 1882 г.
Милый, дорогой друг! Вчера я приехал сюда, в деревню, принадлежащую по наследству от отца воспитаннику Модеста Коле. Ехал я сюда с большим волнением, ибо, во-первых, знал, что брат очень расстроен всеми бывшими здесь неприятностями, во-вторых, боялся, что найду его больным. Однако же, слава богу, застал его в довольно порядочном состоянии как физически, так и нравственно. Г-жа Брюллова (мать Коли) была здесь. Вооруженная разрешениями и всякого рода официальными подтверждениями ее опекунских прав, она явилась в дом полной хозяйкой и распорядительницей как личности детей, так и их имущества. Дочь она увезла, а сыну позволила в принадлежащем ему имении несколько времени еще прогостить, но с тем, чтобы по первому требованию он явился к ней в Павловск, где она проживает на даче у своего теперешнего мужа. Говорят, что закон на ее стороне. Пусть так, но в таком случае законы официальные не всегда согласны с законами здравого смысла. Она формально развелась с первым мужем и формально отреклась от прав на детей. Покойник, будучи в здравом уме и памяти, распорядился судьбой и имуществом детей так, чтобы она ни в каком случае не вмешивалась ни в их воспитание, ни в распоряжение их имуществом, и, тем не менее, какой-то непостижимо странный закон требует, чтобы воля покойного не была уважена ни в чем. И теперь еще, в довершение всего, она требует, чтобы дети ее вошли в чуждое им семейство ее теперешнего мужа! Бедный Коля, любящий до страсти свою деревню, хотел бы жить большую часть года у себя, но закон требует, чтобы он жил у г. Брюллова, которого он инстинктивно ненавидел прежде, а теперь ненавидит сознательно как виновника разлада между родителями. Все это нахожу очень несправедливым и очень возмутительным. Еще если б в данном случае мать была бы, по крайней мере, действительно любящей и нежной матерью, но в том-то и дело, что ею руководит исключительно интерес.
Здоровье Модеста требует, чтобы он принял некоторые серьезные меры, но я ожидал худшего и очень был обрадован, увидев его на ногах и довольно бодрым. Через несколько времени я хочу, однако же, свезти его в Харьков, чтобы посоветоваться с хорошим доктором.
Гранкино не имеет никаких особенных прелестей. Это крошечный оазис среди бесконечной степи. Сад недурен, но очень еще молод. Лесу нет кругом на расстоянии сотен верст. Но зато здесь тихо до того, что даже днем ни единый звук, кроме шелеста листвы, не нарушает тишины. После каменского многолюдства и суеты мне очень приятно было очутиться в деревенском уединении. Купанье есть довольно изрядное. Заниматься будет очень удобно.
Покойный Конради похоронен в саду, близко от дома. Это придает усадьбе несколько грустный характер. Я останусь здесь, вероятно, недели три.
В день моего отъезда я получил (Вы, вероятно, очень этому удивитесь, дорогая моя) от Вас две телеграммы, в которых Вы меня просите телеграфировать Коле насчет посещения гр. Литке. В первую минуту я никак не мог понять, что все это значит. Но когда стал внимательно их просматривать, то оказалось, что это телеграммы, отправленные Вами еще 5 мая, но адресованные в Смелу. Помню, что тогда в письме Вашем, где Вы поручали мне устроить свидание Коли с Анной, Вы упоминали о посланной мне телеграмме, которую я, однакоже, тогда не получил, и думал, что Вы почему-либо решили не посылать депеши и ограничиться письмом. Теперь вижу, что Вы мне телеграфировали, но не в Каменку, а в Смелу, где на телеграфе не знают о моем существовании, и поэтому телеграммы пропутешествовали целый месяц, прежде чем дошли до меня. Недоразумение произошло оттого, милый друг, что, когда Вы в прошлом году проживали за границей, я на случай надобности просил Вас адресовать депеши в Смелу, для пересылки в Каменку. Дело в том, что телеграммы на иностранных языках в Каменку не принимаются. Находясь же в России, нужно адресовать депеши так же, как и простые письма, в Каменку прямо.
9 июня.
Мне чрезвычайно нравится здешняя тишина и приволье. Вот настоящая деревенская жизнь. Я уже начал заниматься и надеюсь, что здесь Дело пойдет у меня быстро и хорошо. Прогулки здешние чрезвычайно однообразны: кроме бесконечной ровной степи ничего нет. Сад будет большой и великолепный, но он еще очень молод. Но степь так хороша вечером или под вечер, воздух так чист, что я на это не жалуюсь. Почта ходит сюда раз в неделю, газет не получается, и потому живешь в совершенной изолированности от всего мира, и это имеет для меня много прелести. Подчас я испытываю здесь, только в бесконечно меньшей степени, те ощущения полного довольства, которые в такой сильной степени и так постоянно испытывал, когда живал в Браилове и особенно в Симаках. Боже мой, как тяжко подумать, что уже никогда, никогда не повторятся эти полосы столь невыразимого 'блаженства и счастия!
Боюсь, что, пожалуй, письмо из Каменки, в коем я сообщил мой адрес, не дошло, и поэтому еще раз прилагаю его. Беспредельно любящий Вас
П. Чайковский.
Адрес: Полтавской губ., Константиноградского уезда, почт. ст. Ново-Николаевка, оттуда в Гранкино, П. И. Ч.