Переписка с Н. Ф. фон Мекк
97. Мекк - Чайковскому
Вена,
2 января 1883 г.
Первый, кому я пишу в этом году, это Вы, мой дорогой, несравненный друг, и я считаю для себя это самым лучшим предзнаменованием. Благодарю Вас, дорогой мой, за Ваше милое внимание, за поздравление (телеграммою и письмом) и Ваши добрые пожелания. Примите также мое поздравление и самое горячее желание Вам здоровья, спокойствия и исполнения самых задушевных желаний Ваших. А знаете, милый друг мой, мне кажется, что у Вас нет никаких желаний: самый живой интерес Ваш в жизни - это музыка, и в ней Вам не остается ничего желать, а всё другое для Вас есть второстепенное. Не так ли?
Как я рада, что Вы поправились и вырвались из этого гадкого Петербурга. Очень бы я желала также, чтобы Модест Ильич решился бросить свое неблагодарное самопожертвование. Ни в настоящем, ни в будущем ничего хорошего, отрадного он не найдет в нем, напротив, потратит лучшие годы жизни, силы, здоровье и ничего в обмен не получит.
А знаете, милый друг мой, что мы, быть может, съедемся в Риме. Мне приходится уходить из Вены из-за моего здоровья; кашель не оставляет меня, к нему - я еще простужаюсь, должна сидеть в комнате без воздуха, нервы расстраиваются до крайности. А так как теперь образование Сашонка не обязывает меня сидеть здесь, потому что я всё-таки решила, что он вернется в Петербург, в свое Училище, то я и собираюсь уехать в Италию после отъезда мальчиков-обратно. Насчет Сашонка я потому пришла к такому решению, что второй знаменитый венский доктор (первым я звала Бамбергера) Nothnagel сказал так же, как и первый, что у Сашонка сердце совершенно здорово, ревматизм самый ничтожный и что он вообще совсем здоров, а это ведь и было рычагом, который двигал всем моим путешествием и обязывал меня выбрать место, которое и для здоровья и для образования Саши было бы удовлетворительно. Теперь же, так как здоровье его позволяет на будущий год опять поступить в Училище, то нет надобности держаться за здешний университет, тем более, что он занимался здесь очень неохотно, - он все только и мечтал, как бы вернуться в Училище.
Коля говорил мне, дорогой мой, что Вы как-то выразили намерение весну провести около Москвы. Это меня очень обрадовало и дало мне мысль просить Вас осчастливить мое Плещееве Вашим пребыванием, так как мы раньше мая никак не попадем туда, а он мне говорил, что Вы как будто март и апрель предполагали прожить около Москвы. У меня, право, очень мило в Плещееве, и я, конечно, старалась бы доставить Вам полное спокойствие. Неловкости в этом не могло бы быть никакой, так как теперь многие знают, что Вы знакомы с моими сыновьями, следовательно, вполне натурально, что они, так много уважая Вас, просили осветить наше Плещееве Вашим присутствием. Для всех, кто Вам может быть нужен из Москвы, очень легко приезжать к Вам: всего ведь час езды. А если бы Вы еще пригласили с собою и Модеста Ильича, вот чудесно было бы, тогда бы Вы не скучали, дорогой мой. Пожалуйста, сделайте так, - как я буду рада! А насчет Модеста Ильича я хочу попенять Вам, милый друг мой. Вы пишете, что он имел материальные затруднения; отчего же он не захотел сказать Коле два слова, чтобы он доставил ему то, что надо? Ведь Коля был бы счастлив услужить ему чем только может, а он так недружески поступил относительно его; мне это очень, очень печально. Коля хотя очень молод, но ведь он умеет различать людей, и обожание его к Вам и к Модесту Ильичу беззаветно.
Я счастлива теперь, что мои дети здесь, но расстаться с ними мне будет очень тяжело, потому что теперь очень надолго и я должна опять уехать от них так далеко. Вчера, т. е. в день Нового года, у нас был домашний маскарад, танцы, гаданья и проч. и проч. шалости. Уезжают мои мальчики седьмого, все трое вместе до Варшавы, оттуда Коля повернет в Киев и Каменку, а Макс и Миша с Иван[ом] Иван[овичем], который выедет к ним навстречу в Варшаву, отправятся в Петербург. Коля замышляет прогостить в Каменке (если его не выгонят) до 23 января, а тогда, вероятно, вместе с Львом Васильевичем - в Петербург.
У нас было очень холодно в продолжение недели, мороз доходил до восьми градусов, но со вчерашнего дня температура опять выше нуля. Простите дорогой мой, что так безобразно пишу: этому причиною моя больная рука. До свидания, мой бесценный, добрый, хороший друг. Будьте здоровы и веселы. Всею душою безгранично Вас любящая
Надежда ф.-Мекк.