Переписка с Н. Ф. фон Мекк
166. Чайковский - Мекк
Каменка,
1 ноября [1883 г.]
Дорогой, бесценный друг!
Прежде всего позвольте сказать несколько слов о перстне. Сегодня утром я получил письмо от Юргенсона, которое очень раздражило меня и обеспокоило. Отвечая на мой вопрос о выкупе перстня, он пишет, что будто этого нельзя теперь сделать, а нужно ждать двадцатых чисел ноября, о чем, как он говорит, он уже прежде писал мне. Но или я письма его не получил, или (что гораздо вероятнее), по свойственной ему рассеянности, он смешал октябрь с ноябрем. Да и с какой стати нужно ждать еще месяц, когда именно был назначен трехмесячный срок, т. е. от 25 июля до 25 октября. Как бы то ни было, но я сейчас сам был на станции и отправил к Юргенсону телеграмму, прося его немедленно выкупить перстень и доставить по принадлежности, или дать мне объяснение, почему, теперь не выдают перстня. А Вы, ради бога, простите, дорогая моя, если я невольно ввел Вас в обман, т. е. доставлю перстень месяцем позже.
Я был бы совершенно доволен и счастлив здесь, если б не та болезненная суетливая потребность в спешной работе, из-за которой без всякой надобности я страшно себя утомляю. Я, кажется, писал Вам, милый друг, что принялся за сочинение детских песенок. Это было бы приятным для меня отдохновением, если б тотчас же в пылу увлечения я не набросал множество эскизов, которые теперь жажду скорее выполнить. К чему эта торопливость? Чувствую, как это глупо, и не могу удержать своего бессмысленного рвения. Мало того. Вздумалось мне возобновить изучение английского языка; и это было бы хорошо, если б я делал свои, самим собой задаваемые уроки понемножку, на досуге. Нет, во мне загорелось неудержимое стремление поскорее выучиться настолько, чтобы свободно читать Диккенса, и вот я и этому занятию посвящаю несколько часов, так что буквально, за исключением обеда, завтрака и обязательной прогулки, я ни минуты не провожу иначе, как изо всей силы спеша что-то кончить. Это решительно болезненное явление. Но, к счастию, скоро моей лихорадочной деятельности будет положен поневоле предел, так как в скором времени предстоит вызов меня в Москву на постановку оперы.
Погода у нас стоит всё время удивительная. Вчера выпал порядочный дождь, а сегодня опять светло, тепло, чудно.
Жду с нетерпением известия о том, как Вы устроились и как себя чувствуете на новом месте. Откровенно должен признаться Вам, что, несмотря на все красоты местности и на климат, я не люблю ни Ниццы, ни Ментоны, ни Канны, и я не испытываю, думая о Вас, того радостного чувства, какие всегда имел, когда Вы жили в Италии, в настоящей Италии. Тем не менее рад, что Вам тепло. Будьте здоровы, дорогая, - это главное.
Ваш до гроба
П. Чайковский.