Переписка с Н. Ф. фон Мекк
222. Чайковский — Мекк
Скабеевка,
1884 г. августа 11 — 15. Скабеевка.
11 августа 1884 г.
Получил письмо Ваше, милый, дорогой друг! Очень, очень благодарен Вам за него. Мне весьма понятен страх и беспокойство, испытанные Вами по поводу покупки Колей именья. Подобно Вам, я нахожу, что Коля поторопился, но, кажется, это вообще недостаток Коли — слишком скоро переходить от задуманного дела к исполнению его. Нужно надеяться, что с годами эта юношеская прыть поуляжется. Что касается собственно нового имения его, то меня успокаивает то, что Лев Вас[ильевич], которого я считаю большим авторитетом в сельскохозяйственной специальности, нашел имение выгодным. Во всяком случае, жаль, что Льву Вас[ильевичу] пришлось содействовать делу, которое Вам было нежелательно. Но я жил в Каменке, когда он ездил осматривать Копылово и решать вопрос о покупке его, и могу засвидетельствовать, что ему не было известно Ваше неодобрение Колиных проектов насчет покупки имения. Иначе он, конечно бы, не взял на себя это дело. Я надеюсь также, что Лев Вас[ильевич] будет руководить Колей, пока он еще молод и неопытен, и вообще примет живое участие в хозяйстве Копылова. Только из Вашего письма я узнал хоть что-нибудь о Каменке, а то я в самом деле начинал беспокоиться, не имея оттуда никаких известий.
15 августа.
Как Вы добры, дорогая моя! Вчера, возвратившись из Москвы, куда я ездил на двое суток, я нашел Ваше письмо с известиями о Каменке. Благодарю Вас от глубины души. Мне совестно, что я побеспокоил Вас напрасно, ибо, действительно, едва отправив к Вам мое письмо с вопросом о Каменке, я получил Ваше, а вслед затем возвратился из Москвы брат, видевшийся с Колей и узнавший от него, что там делается. Как мне досадно, что я не был в Каменке, когда Лев Вас[ильевич] уезжал в Париж! Я бы самым убедительным образом доказал ему, что Таню необходимо оставить за границей, только, разумеется, не в Париже, где жизнь обходится слишком дорого. Никому так хорошо, как мне, не известно, до какой степени Таню от семьи разделяет теперь бездонная пропасть, которую перешагнуть невозможно. И для ее, и для общего благоденствия необходимо, чтобы они жили врознь. Я не сочувствую также и житью Тани у Коли и Анны. Я заранее знаю, что для них всех это будет одна нестерпимая тягость. Но прошу Вас, дорогая моя, не говорить этого Коле; если дело уже решено, зачем я заранее буду пугать его и Анну?
Дай бог, чтобы поступление Макса в Училище устроилось. Позвольте мне откровенно сказать, что я не радуюсь Вашему проекту жить в Вене так долго. Я очень люблю, когда Вы в Италии или когда Вы у себя в Плещееве или Веlair, но Вена мне, несмотря на все ее блестящие качества, очень антипатична и притом она для Вас слишком холодна. Больше всего я радуюсь за Вас, когда Вы проживаете в милой Италии.
Я видел в Москве моего приятеля Губерта, возвратившегося из Карлсбада. Он очень поправился. Я хлопочу о приискании для него какого-нибудь определенного занятия при Муз[ыкальном] Общ[естве], но покамест встречаю много затруднений как с его стороны, так и со стороны дирекции Общества. Но не теряю надежды.
Я кончил свой концерт вчерне и принимаюсь за инструментовку. Как идут занятия Влад[ислава] Альбертовича? Не хочет ли он показать мне что-нибудь? Я был бы очень рад назначить ему для этой цели свидание в Москве.
Будьте здоровы, дорогой, бесценный друг!
Ваш П. Ч.
Сейчас узнал, что у нас будет сегодня Коля. Очень рад этому.