Переписка с Н. Ф. фон Мекк
246. Чайковский — Мекк
Цюрих,
18/30 ноября [1884 г.]
Милый, дорогой друг мой!
Вчера вечером я приехал в Цюрих, где хочу отдохнуть день и отправиться в Париж на несколько дней. Пребывание в Давосе было для меня довольно печально. И самая местность наводила на меня уныние, и отельный образ жизни, благодаря которому у меня оказалось множество знакомых (и в том числе две весьма несимпатичные русские дамы), и, наконец, больной мой, не перестающий с утра до вечера кашлять, — всё это, конечно, невесело. Я был накануне отъезда у доктора, который лечит Котека, и долго с ним беседовал. Он не признает его положение безнадежным и надеется на выздоровление, однако ж нескоро; вероятно, ему придется еще год пробыть в Давосе. Теперь то столь ужасно положение легкого, как горла; опасаются больше еще горловой, чем грудной чахотки. А главное, что всё еще скверно, это ежедневная лихорадка; пока она не пройдет, нельзя быть покойным на его счет. Мне чрезвычайно жаль бедного молодого человека, рвущегося к деятельности и теряющего лучшее время жизни на борьбу с болезнью.
Путешествие мое сюда, т. е. пятичасовой спуск с гор на санях, было очень приятно. Здесь, в Цюрихе, сегодня жестокий мороз. Признаюсь, что вне России я ненавижу мороз и часто мечтаю об Италии, о Риме, куда злая судьба не дает мне попасть вот уже три года. Из Парижа я еду прямо в Россию, т. е. на несколько дней в Петербург и потом в Москву, где в декабре будут играть мою сюиту и фантазию, которые обе меня чрезвычайно интересуют. Имею известие, что “Евгений Онегин” продолжает нравиться публике, но не прессе. В Давосе мне попался фельетон газеты “Новости”, в котором не музыкальный, а литературный фельетонист уничтожает меня в прах. Из двух зол: нелюбовь публики или нелюбовь прессы — я, конечно, предпочитаю последнее, но часто недоумеваю, почему эти господа так меня не любят и почему с тех пор, как не пишет Ларош, я не встречаю о себе сочувственных отзывов в печати?
Будьте здоровы, дорогой, милый друг! Я чрезвычайно рад был получить в Давосе письмо Ваше и известие, что Софье Карловне лучше. Юлье Карловне, Саше, Влад[иславу] Альб[ертовичу], Людмиле Карловне прошу передать мои приветствия.
Ваш до гроба
П. Чайковский.