А. В. Панаева-Карцова. Воспоминания о П. И. Чайковском
Мое знакомство с П. И. Чайковским состоялось при довольно оригинальных обстоятельствах.
Когда появились в печати первые его романсы1, мне их прислали из нотного магазина Бесселя, который держал меня постоянно в курсе всего вновь появляющегося. За неимением времени я долго не могла познакомиться с новинками, но как-то выпал свободный вечер, эти романсы попали мне под руку, я принялась их читать и сразу очаровалась такими перлами, как «Отчего», «Ни слова, о друг мой», «Нет, только тот, кто знал», «И больно, и сладко». Один лучше другого. Я не замедлила поделиться своим впечатлением с сестрой и семьей ее мужа, все члены которой были удивительно музыкальные люди, и познакомила их с сочинениями Петра Ильича. Мы сделались его страстными поклонниками. Я уже тогда много пела, занимаясь у мадам Ниссен-Саломан. По воскресеньям у нее были музыкальные утренники, на которых собирался весь музыкальный артистический мир и весь так называемый beaumonde (высший свет — фр.). Она устраивала и публичные концерты, и я всюду и везде исполняла сочинения моего любимого композитора. Они мне удавались.
Тем временем мы уехали в Париж, где я стала серьезно заниматься пением с мадам Виардо. Одновременно поехал в Париж и некий Н. Ф. Свирский, близкий наш знакомый, очень хороший музыкант, великолепный аккомпаниатор. Он постоянно аккомпанировал на наших музыкальных вечерах в Петербурге и продолжал мне аккомпанировать и в Париже. Как-то он съездил в Женеву повидаться с нашими общими знакомыми Корибут-Кубитович и там встретился с Петром Ильичом. Свирский и семья Корибут очень любили мое пение и так много рассказывали Петру Ильичу о моем поклонении ему и исполнении его творений, что это его заинтересовало. Он решил на своем возвратном пути в Россию заехать в Париж, чтобы познакомиться со мной. Когда Свирский, вернувшись из Швейцарии, сказал мне об этом, легко себе представить мой восторг и нетерпение, с каким я ждала счастливого дня, когда я, наконец, увижу моего музыкального кумира.
Вскоре, в один прекрасный день, Н. Ф. [Свирский] объявил мне, что Петр Ильич приехал в Париж2, был у него и что они сговорились вместе приехать к нам вечером. Но, увы, вечером Свирский появился один, объяснив, что Петр Ильич не решился быть у нас и отложил свой визит на следующий вечер, задерживаясь для этого лишний день в Париже. Но и на следующий вечер, мучимый своей болезненной застенчивостью, он в последнюю минуту, когда Свирский за ним приехал, вместо того чтобы ехать в Hotel du Rhin (Рейнский отель — фр.), где мы жили, поехал на станцию железной дороги. Разочарование мое было велико, и трудно было мне поверить, что лишь одна застенчивость помешала Петру Ильичу исполнить свое обещание. Спустя несколько месяцев я получила месячный отпуск от мадам Виардо, чтобы съездить в Петербург повидаться со старшей моей сестрой Е. В. Дягилевой. В это время готовилась постановка оперы «Кузнец Вакула»3 и ожидался приезд Петра Ильича. Свирский уже вернулся в Петербург до нас, клялся и божился, что он не он, если на этот раз не познакомит меня с Петром Ильичом. Но и на этот раз Петр Ильич «не решился» на такой «подвиг», и мне пришлось вернуться к своим урокам в Париж не солоно хлебавши.
Год спустя я окончила свои занятия с мадам Виардо, и мы вернулись в Россию. Антон Григорьевич, слышавший меня еще у мадам Ниссен и в Париже у мадам Виардо, настаивал на том. чтобы я выступала публично. Это было в сезоне 1878/79 года, после Турецкой войны; благотворительные концерты в пользу жертв войны давались один за другим, и, наконец, мою мать уговорили разрешить мне принимать участие в таких концертах.
Мне помнится, что первое мое выступление было в концерте, который давал, в пользу Красного Креста в Дворянском собрании, Николай Григорьевич Рубинштейн4. Он пригласил меня участвовать в нем по указанию Антона Григорьевича. Моя программа была: Чайковский и Чайковский, что понравилось Николаю Григорьевичу, который был дружен с Петром Ильичом и очень его любил. После этого я начала получать множество приглашений. Хотя я была тогда любительницей, я пела в филармонических и симфонических концертах, в которых, как и во всех других, я всегда исполняла произведения Петра Ильича, желая познакомить с ними петербургскую широкую публику, еще так мало тогда слыхавшую его вокальные произведения. В начале сезона как-то недоверчиво относились к моим программам, но вскоре красота этой музыки победила как бы предвзятое недоверие, и не проходило концерта, чтобы от меня не требовали те или иные арии или романсы Петра Ильича, которые я так охотно исполняла.
За это я даже заслужила укор в печати от некоторых недолюбливающих Петра Ильича композиторов, но, увлеченная великим талантом, стойко выдерживала их нападки.