А. Б. Гольденвейзер. Воспоминания о Чайковском
Поселившись под Клином, а затем в Клину, Чайковский часто наезжал в Москву и бывал в консерватории и в концертах, где я его много раз видел. Его облик был полон обаяния. Он был всегда необыкновенно просто и изящно одет, от его внешнего вида веяло врожденным благородством. В то же время Чайковский держался чрезвычайно просто и ни в какой мере не драпировался в «знаменитость».
Я много раз слышал Чайковского в качестве дирижера, слышал под его управлением чаще его собственные произведения, но иногда и произведения других композиторов, в том числе Девятую симфонию Бетховена.
В исполнении Чайковского не было ничего надуманного, никакой погони за внешним эффектом. Эта простота заключала в себе много пленительного, о чем я теперь вспоминаю и что теперь, в старости, я ретроспективно переживаю гораздо глубже, чем в те годы, когда я его слышал.
Когда Чайковский бывал в Москве, он посещал Синодальное училище, где для него устраивались концерты. Синодальный хор был один из лучших, если не лучший хор в мире. Хор пел русские церковные песнопения, был постоянным хором кафедрального Успенского собора в Москве, но в своей академической работе хор пел очень много и неправославной музыки: Палестрину, композиторов-нидерландцев, Моцарта и так далее. В открытых концертах им эту музыку исполнять не разрешалось, и они устраивали закрытые концерты. На эти концерты ходили мы, учащиеся консерватории. Директор Синодального училища Степан Васильевич Смоленский рассказывал, что во время приездов Чайковского в Москву в училище для него обычно устраивалось исполнение хоровых произведений. Однажды, сидя во время такого исполнения рядом со Смоленским, Чайковский при исполнении одного из вокальных церковных песнопений морщился; видимо, оно ему не понравилось. Наконец он обратился к Смоленскому и спросил: «Скажите, что это за дрянь?» Между тем исполнялось одно из сочинений самого Чайковского, написанное давно и, видимо, совершенно им забытое. Степан Васильевич говорил мне, что ему было чрезвычайно неловко сказать Чайковскому, что это его собственное сочинение.
Незадолго до смерти Чайковский сочинил симфоническую поэму «Воевода» на одноименное стихотворение Пушкина (из Мицкевича). Я был на репетиции и на концерте, когда она исполнялась1. И на концерте, и на репетиции что-то не ладилось. Чайковский кривился и был явно недоволен тем, как и идет и звучит эта вещь. После концерта, когда Чайковский спросил у Танеева, которого он чрезвычайно высоко ставил как музыканта, его мнения по поводу «Воеводы», Танеев, не умевший кривить душой, откровенно сказал ему, что это произведение ему не понравилось. Чайковский сам был недоволен «Воеводой» и, придя к себе в номер, сжег в камине партитуру. К счастью, Зилоти, в концерте которого это произведение исполнялось, успел спрятать оркестровые голоса, и спустя несколько лет после смерти Чайковского партитура была восстановлена по этим голосам и напечатана фирмой Беляева [в 1897 году]. Я как раз был у Танеева, когда ему от Беляева прислали экземпляр партитуры «Воеводы». Танеев предложил мне вместе с ним по партитуре сыграть в четыре руки эту вещь. Мы это сделали и оба были поражены чудесными достоинствами произведения. Сергей Иванович, с одной стороны, был восхищен красотами «Воеводы», с другой же — ему было чрезвычайно тяжело вспомнить, что благодаря его неблагоприятному отзыву Чайковский это сочинение уничтожил и пережил, вероятно, в связи с этим тяжелые минуты.
Познакомиться с Чайковским мне, к сожалению, пришлось только перед самой его смертью. В 1893 году он написал Шестую симфонию, в октябре этого же года она должна была исполняться в Петербурге под его управлением. Он приехал из Клина в Москву и должен был вечером отправиться в Петербург. Утром, придя в консерваторию, он зашел в класс Танеева, у которого мы в то время занимались фугой. В классе нас было трое: я, Григорий Алчевский и ученица Мальковская. Танеев показал Чайковскому наши работы и сказал нам, что Чайковский согласился с будущего учебного года заниматься с перешедшими в класс свободного сочинения учениками с тем,, чтобы мы посылали свои работы в Клин и потом изредка с ним встречались и занимались. Мы были очень счастливы перспективой заниматься с Чайковским, которого боготворили. После этого разговора с Чайковским все поднялись наверх, где было организовано маленькое музыкальное утро для композитора.. Органист Морозов сыграл до-минорную фугу Баха, а затем ученики Лавровской исполнили незадолго до того написанный Чайковским на свои слова вокальный квартет «Ночь» на музыку, заимствованную из фантазии Моцарта2.
Чайковский в тот же день уехал в Петербург, и мы с ним не только не занимались, но больше и не виделись.
Комментарии:
Гольденвейзер Александр Борисович (1875—1961) — пианист и композитор, доктор искусствоведения, профессор и директор (1922—1924; 1939—1942) Московской консерватории, народный артист СССР.
Опубликовано: Воспоминания о Чайковском, изд. 2, с. 368—370; изд. 3, с. 369—373.
1 Симфоническая баллада «Воевода» Чайковского впервые была исполнена в Москве б ноября 1891 г. в концерте А. И. Зилоти под управлением автора. Этот концерт имел блестящий успех, и рецензенты, в частности Н. Д. Кашкин, восторженно отзывались в прессе о новом произведении композитора. Однако Чайковский был недоволен своим сочинением. 8 ноября 1891 г. он писал А. И. Чайковскому: «Овации были горячие. Новая вещь „Воевода" оказалась в сущности очень неудачной, так что я ее уничтожу».
11 ноября 1891 г. он писал Э. Ф. Направнику: «...моя баллада „Воевода" оказалась такой пакостью, что я на другой день после концерта разодрал ее на клочки. Она более не существует».
2 Подробности об исполнении квартета «Ночь» см. в воспоминаниях В. Э. Направника и Н. Д. Кашкина.