Жизнь Чайковского. Часть II (1852 — 1860)
Отделавшись от тягостной необходимости проводить известные часы в департаменте, остальное время Петр Ильич мог бесконтрольно отдавать удовлетворению ненасытной жажды удовольствий. Ничего другого не оставалось пока. Наоборот, все сложилось так, что не давало других помыслов. И дома, и среди приятелей царил один культ веселья и развлечений.
Невозможно уследить за бесконечным разнообразием их в этот период жизни Петра Ильича. Его очаровательность порождала все новые и новые знакомства в сферах, между собой ничего общего не имеющих. В изящных салонах, в театре, ресторанах, в прогулках по Невскому и Летнему саду в модные часы дня, во всем, везде он ищет и находит цветы радостей жизни. Поле их ему представляется необозримым, срывать их, кажется, хватит на всю жизнь, и ничего другого он не знает и не хочет знать, по его собственному выражению, «наслаждаясь жизнью, как можно, и всем жертвуя наслаждению». Все невзгоды его в эту пору сводятся или к любовным неудачам, или к лишению удовольствий из-за плохих денежных средств, или же, как он сам сознается в одном из своих писем, «от бессилия попасть в высшее общество». «Мне смешно вспомнить, — говорит он, — как я мучился, что не могу сделаться «вполне светским человеком». Никто не знает, сколько из-за этой пустяковины я страдал».
Но и будучи не из удачников в сердечных делах, скорее бедняком в кружке избранных им приятелей (в его распоряжении было только жалованье департаментское, рублей 50 ежемесячно) и далеко не из первых аристократов, он все же находил удовольствия повсюду, потому что сам в себе носил такую готовность воспринимать их, такую впечатлительность, что все увлекало его: и общество, и танцы, и холостые вечеринки, и ужины в кабачках, а главное — театр и природа.
В мае 1859 года собралось небольшое общество правоведов сделать пешком прогулку в Сергиевскую пустынь. Что тут особенного? Предмет для разговора на два, на три дня. Так оно, конечно, и отразилось на впечатлительности его спутников. Для Петра же Ильича это приняло размеры целой эпопеи; долго, всю жизнь хранит он в памяти все подробности этого события, дорожит сувенирами его в виде засушенных цветов, делится рассказами о подробностях и навсегда питает какое-то особенное влечение к этому монастырю. То же самое с поездкой в 1860 году к товарищу Шадурскому в Ковенскую губернию и в том же году на Иматру. Другой человек, вернувшись с берегов Амазонской реки, не привез бы столько восторженных рассказов, такое неувядаемое впечатление. Через двадцать лет можно было видеть на его письменном столе камни с надписями его спутников в этой экскурсии. И все так. Он смотрел на жизнь в какое-то волшебное стекло, сквозь которое мир представлялся ему в фантастической окраске.
Из училищных друзей, по-прежнему, первенствующее положение занимал Апухтин. Его веселость и остроумие, тоща, в первом расцвете молодости, коща еще он не был прикован к дивану болезненной полнотой, а наоборот, был подвижен и предприимчив — делали его общество очень увлекательным. Его изобретательность в шутках, неиссякаемое веселье мальчишеских проделок окружали его компаниею таких же повес, и Петр Ильич, коща хотел, всеща был среди них радостным и желанным гостем. Кроме того, Апухтин был предметом культа целого кружка дам, из которых наиболее выделялась Екатерина Александровна Хвостова. Это была женщина редкого ума и образованности, знаменитая своей дружбой в молодости с Лермонтовым. В Апухтине она увидела нового гения русской поэзии и увлекалась его талантом сверх меры. И вот, ко всем этим поклонницам своим молодой поэт вводил своего друга, расширяя и без того широкий круг его знакомства.
Через Адамова, отношения с которым по выходе из Училища не изменились, у Петра Ильича тоже образовалось много новых дружественных связей в петербургском обществе. Через Пиччиоли, одного из самых близких ему людей в эту пору, о котором речь впереди, — еще того больше. Если прибавить к этому родственников и знакомых семьи Чайковских, а их было в Петербурге множество, то получалось такое количество домов, ще Петру Ильичу были рады, что не хватало времени для посещения их. Не проходило дня без приглашений на разного рода собрания и общественные увеселения.