Жизнь Чайковского. Часть III (1861 — 1865)
В это же лето он сочинил уже, без всякого образца, квартет. С этим квартетом познакомился главный помощник А. Г. Рубинштейна в деле создания Петербургской консерватории, В. А. Кологривов. Ему очень понравилось это сочинение, и через третье лицо он дал знать Ларошу, что поступление такого ученика, как он, в консерваторию очень желательно. Так что осенью 1862 года, коща Ларош поступил в консерваторию, он был уже готовый музыкант, стоявший головой выше большинства своих товарищей. Вместе с тем, это был молодой человек, свободно владевший четырьмя языками и необычайной для его лет начитанностью. Образование его, может быть, отчасти страдало несистематичностью, но то многое, что он знал, знал он солидно.
Первая встреча Чайковского и Лароша произошла в начале октября 1862 г. в консерватории, во время класса профессора фортепианной игры Герке. Они сейчас же разговорились. Герману Августовичу было тоща всего 17 лет; наружность его, пожалуй, не отличалась моложавостью, но во всей фигуре и в приемах проглядывала неопытность и наивность юноши, до шестнадцатилетнего возраста не знавшего никакой тени самостоятельности, и это очень молодило его. Сочетание манер робкого, неловкого и хорошо воспитанного паиньки-мальчика с проявлением серьезности направления, солидности подготовки и учености неотразимо подействовало на Петра Ильича. Он сразу почувствовал и интерес, и уважение, и необыкновенную симпатию к этому оригинальному молодому человеку, а когда последний в первой же беседе обнаружил кроме зрелости убеждений в искусстве и редкое остроумие, то Петр Ильич сразу был очарован и с этого дня сдружился с ним на всю жизнь. Значение этого сближения в существовании обоих друзей было очень велико. Ниже, из рассказа самого Германа Августовича, читатель увидит, какую роль играл Чайковский хотя бы в избрании им поприща музыкального критика, что же касается до роли Лароша в жизни нашего композитора, то далее она выяснится, и мы много раз еще будем возвращаться к его личности. В занимающую же нас теперь эпоху результат этой новой дружбы был троякий. Во-первых, Ларош несравненно более начитанный в музыкальном отношении, сделался как бы неофициальным руководителем Петра Ильича в ознакомлении с музыкальной литературой; во-вторых, первым и по хронологии, и по доверию, которое сумел внушить, — критиком ученических произведений Чайковского, и, в-третьих, самым любимым собеседником и товарищем досугов от занятий музыкой. Многосторонность интересов, знаний, чуткость восприятия, веселость и остроумие Лароша делали его общество и поучительным, и приятным, а житейская неопытность его и наивность в обращении с людьми и веселили, и трогали Петра Ильича, вызывая покровительственное отношение к новому другу во всем, что касалось практических вопросов существования.
Можно сказать, что это сближение разжаловало все «дружественные» связи Петра Ильича в «приятельские». Настоящим поверенным самых глубоких и сильных интересов жизни его, как музыкального художника, а потом и человека, сделался Ларош. Петр Ильич по-прежнему любил общество и Адамова, и Апухтина, и Пиччиоли, но выбор музыкальной специальности положил между ними целую гору интересов, которые у них уже не могли быть общими. Настоящим другом мог быть в эту пору только музыкант. Ларош и сделался им. Несмотря на музыкальные занятия, хождение на службу все еще продолжалось, но постепенно возраставшая серьезность первых отодвигала все далее и далее на задний план интересы департамента, пока, наконец, в начале 1863 года Петр Ильич не решил окончательно и безвозвратно посвятить себя музыке. (Хотя официальное отчисление от штатного места и причисление к министерству состоялось 1-го мая 1863 г., сестре же он излагал свое решение 15-го апреля того же года, но, что оно значительно предшествовало этому, явствует из того, что, по его собственным словам в этом же письме, — в течение Великого поста его постоянно просили аккомпанировать в различных концертах, что два раза он даже появлялся на сценах Большого и Мариинского театров и что раз был на музыкальном вечере у в. к. Елены Павловны в качестве аккомпаниатора, за что получил 20 р. Все это было бы совершенно невозможно, если бы он в это время продолжал упорствовать в чиновнической карьере: как известно, лицам служащим в казенных ведомствах, появляться публично на подмостках, да еще за деньги, было предосудительно.)