Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
Об Артистическом кружке, который с этого времени стал посещать Петр Ильич, Н. Д. Кашкин говорит, что «тоща это был центр, в котором собирались писатели, артисты Малого театра, музыканты и вообще люди, интересовавшиеся искусством и литературой. Кружок был основан Н. Рубинштейном при содействии А. Н. Островского и князя В. Ф. Одоевского и в первые годы своего существования собирал в своем помещении на Тверском бульваре, в доме Пукирева, лучшую часть артистического общества Москвы. Собрания кружка не имели определенной программы, но почти всякий день устраивалось что-нибудь более или менее интересное. Очень нередко происходили чтения новых литературных произведений; в этих чтениях принимали участие Островский, Писемский, Чаев, Плещеев, граф Сологуб. Часто устраивались музыкальные вечера, в которых иногда играли квартеты, трио и т. д., или же принимали участие солисты из наиболее выдающихся: обыкновенно всякий приезжий виртуоз прежде всего играл в Артистическом кружке. В числе посетителей бывало много дам, вследствие чего устраивались танцы, причем таперами были все пианисты, начиная с Н. Г. Рубинштейна. Иногда музыку для танцев импровизировали Рубинштейн с И. Венявским вместе, одновременно на двух фортепиано и на данные темы».
№ 87. К А. и М. Чайковским.
23 января.
Милые братья, вы, пожалуйста, не слишком разоряйтесь на письма. Пишите мне лучше раз в неделю, да поподробнее и побольше, что-нибудь вроде дневника. Вы знаете, как я люблю рассказы про Училище? Таким образом, я буду иметь понятие обо всем, что вы делаете, а то теперь я постоянно делаю напряжение над своим умом, стараясь вообразить вас в том или другом положении. Я буду также аккуратно писать вам раз в неделю, а иногда и два.
Я только что приехал с совещания профессоров консерватории и обеда, который по этому случаю давал директор Муз. общ. Ланин (Директор известной Норской полотняной мануфактуры в Ярославле.). Вообще состав здешней консерватории будет стоять гораздо ниже петербургского. Но есть два-три порядочных человека. Я со всеми, впрочем, в отличных отношениях, но особенно успел сойтись с Рубинштейном, Кашкиным, Альбрехтом и Осбергом (Преподаватель класса пения в Музыкальных классах.). Также подружился с одним из директоров — Торлецким (Крупный домохозяин в Москве и владелец лесных дач в Новгородской губ.), известным богачом. На днях даже был у него на вечере. Также познакомился с семейством каких-то Чайковских, ел ужасно много, в танцах, конечно, не принимал участия, хотя был во фраке Рубинштейна (Все справки об этом семействе остались безуспешны. Несомненно одно, что оно ни в каком родстве с нами не состоит.). Этот последний ухаживает за мной, как нянька, и хочет непременно при мне исполнять эту должность. Сегодня он подарил мне насильно шесть рубашек, совершенно новых (не говорите этого Давыдовым и никому), а завтра хочет насильно везти к своему портному заказывать платье. Вообще это удивительно милый человек, но я не понимаю, чем он заслужил здесь свой громадный музыкальный авторитет. Музыкант он очень обыкновенный, с братом его и сравнить нельзя (В этом отзыве сказывается гораздо сильнее поклонение, доходившее до обожания, Антона Григорьевича, чем настоящее понимание музыкального дарования Николая Рубинштейна, ценить которое Петр Ильич научился хотя не сразу, но тем глубже, и со временем называл его «гениальным».).
Не могу умолчать при перечне моих здешних друзей об Александре, лакее Рубинштейна: препочтенный старик и о прелестной белой кошке, которая в эту минуту сидит у меня на коленях, и я ее страстно ласкаю. Самое приятное времяпровождение для меня — мечты о лете. В последнее время я сильно воспылал нежностью к Саше, Леве, их детям и решился лето провести у них вместе с вами. Особенно сладостна для меня мечта, что они будут жить в своей собственной деревне. О свидании с вами на Святой тоже много думаю. Насчет масленицы благоразумие велит воздержаться. К папаше писал вчера, а сейчас написал длинное (второе) письмо к Авдотье Яковлевне (Авдотья Яковлевна Бахирева, пожилая девушка, была в 1858 году гувернанткой близнецов Чайковских и с тех пор, несмотря на краткое пребывание в их доме (всего несколько месяцев), привязалась к семейству очень сильно, в особенности же к П. И., к которому питала какое-то восторженное и неизменное до смерти поклонение. Скончалась в 70-х годах.). Я получил от нее письмо, дышащее такою сильною и искреннею любовью, что я был ужасно тронут и обязал себя нравственно писать ей часто.