Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
В Гапсале неподалеку от дома, который занимала Александра Ивановна Давыдова с двумя дочерьми, Софьей и Верой Васильевной, стоял небольшой домик какой-то бедной вдовы с сыном. Две комнаты, отдаваемые ими внаймы, и занял Петр Ильич с братьями. Так как денег было у всех троих очень мало, то обед, состоявший из двух блюд, от кухмистера, брался только на две персоны. Вследствие этого все три брата жили немножко впроголодь. Помню до сих пор эти обеды, сопровождавшиеся веселым хохотом над бедой и комическими эпизодами во время дележа, когда Петр Ильич, распоряжавшийся им, становился в тупик, как справедливо разделить на «три» равные части «две» половины цыпленка, или, когда он и я, оба очень малоразборчивые в еде, с жадным нетерпением смотрели на то, что нам оставит от своей порции с детства прихотливый и разборчивый Анатолий. Когда становилось очень голодно, три брата прибегали к кофе с горой булок в экстраординарные часы или же, против воли выдав свой голод перед Давыдовыми, пользовались их гостеприимством. Последние отлично знали настоящее положение, но предложить столоваться у них не могли, потому что сами брали себе еду из ресторана порционно и справедливо боялись отказа Петра Ильича обедать всегда с ними. И вот, добрейшим барышням приходилось прибегать к прозрачным хитростям, чтобы досыта накормить молодых людей. Выдумывались в виде partie de plaisir какие-то ужины собственного, якобы, приготовления, поездки в лес с едой и проч.
Кроме этой небольшой невзгоды, да и то принесшей гораздо более забавных минут, чем неприятностей, все лето Петр Ильич провел светло и бодро. Много работал над «Воеводой», а свободное время проводил в тесном и дружеском кругу приятных ему лиц. По вечерам мы вместе читали и особенно увлекались драматическими произведениями Альфреда Мюссе. Его пословицы «Оп ne badine pas avec Г amour», «Les Caprices de Marianne» и «Le Chandelier» были у Петра Ильича любимейшими. Неприхотливая и простая душа его удовлетворялась вполне этим образом жизни, и, мне кажется, ясное и мирное настроение ее в ту пору нашло себе полное выражение в «Песне без слов», сочиненной тоща в Гапсале и вместе с двумя другими посвященной под общим названием «Souvenir de Hapsal» Вере Васильевне Давыдовой.
К несчастью, со второй половины лета настроение Петра Ильича несколько омрачилось оттого, что мало-помалу начались знакомства, в отдельности очень приятные, но в массе тягостные и мало подходящие к любимому образу жизни. В числе знакомых этого лета надо упомянуть одно, имевшее в дальнейшей судьбе композитора большое значение, а именно — с Константином Петровичем Победоносцевым. Сам Петр Ильич в письмах к сестре так говорит об этом лете:
№ 100б. К А. И. Давыдовой.
20 июля.
<...> Путешествие наше в Финляндию ты знаешь уже. Это была одна из тех глупостей, на которые так способен твой покорнейший слуга. В Гансал я приехал с сильным предубеждением и весьма ничтожным запасом денег, но с каждым днем я открывал в нем различные достоинства, наконец, окончательно меня с ним примирившие. К тому же, твоя субсидия вместе с довольно значительной суммой, присланной мне из Москвы, сделали наше пребывание в Гапсале вполне возможным. Скажу тебе по секрету, что с тех пор, как наш замкнутый кружок прорвался, и целые кучи знакомых хлынули на «наших» (т. е. Давыдовых), а следовательно, отчасти и на нас, я стал хмуриться и внутренне даю себе слово никогда не жить летом в таких местах, где люди чуть не каждый день танцуют, делают друг другу визиты ежеминутно; но тем не менее жить здесь можно, и бывают весьма приятные минуты. Вера Васильевна, вероятно, уже тебе писала, что я очень много занимаюсь. Опера моя идет очень изрядно, и с этой стороны я собою совершенно доволен. Но вот что скверно: я имею случаи в Гапсале беспрестанно убеждаться в том, что во мне гнездится болезнь, называемая «мизантропией». На меня находят здесь страшные припадки ненависти к людям. Но об этом поговорю когда-нибудь подробнее. Словом, я здоров, весел, чего и тебе желаю...