Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
Совершенную противоположность с этими артистами составляет г. Раппорт (Бастрюков), в котором нельзя не видеть прекрасного таланта, быстро развивающегося и обещающего прекрасное будущее. Появление г-жи Ивановой с ее свежим, симпатичным голосом в более серьезной роли, нежели те, которые она до сих пор исполняла, не могло не порадовать друзей нашей оперной сцены. Если взять во внимание, что г-жа Иванова пела партию слишком низкую для своего диапазона, то нельзя не отдать полной справедливости как ее голосу, так и исполнению. Мелкие партии (гг. Финокки и Радонежский, г-жи Анненская и Розанова) были исполнены большею частью добросовестно и удовлетворительно. В особенности типична была г-жа Розанова в роли старой няньки. Нельзя также не приветствовать такого дирижера, как Мертен, управлявшего оперой г. Чайковского вместо своего старого товарища — г. Шрамека.
Некоторая нетвердость и по временам — разладица, конечно, весьма ощутительны в управлении г. Мертена, но в общем слышится жизнь и энергия, а не безучастный метроном, что составляет несомненный успех после всех представлений «Жизни за царя», «Руслана» и «Русалки», вытерпенных нашей оперной публикой».
Приятели Петра Ильича ликовали. На другой день после представления он получил несколько поздравительных писем, из коих сохранилось только одно, Прова Садовского, заключавшее в себе следующее обращение:
Многолюбимый Петр Ильич! Поздравляю!
Воздержно пий, мало яждь,
Здрав будеши.
Твори благо, бегай злаго.
Спасен будеши!
Многолюбящий Садовский.
Князь В. Ф. Одоевский был очень доволен оперой своего молодого друга и в знак своего одобрения прислал автору в подарок «тарелки», при письме, которое приведено выше. Кроме того, из других писем князя видно, что он несколько раз прослушал «Воеводу».
Но овации и шум первого представления, восторги друзей и одобрения нескольких знатоков настоящего успеха все-таки не сделали. Опера прошла всего 5 раз, из них в последний раз в замену объявленной «Рогнеды» (30 января, 4, 11, и 16 февраля и 2 марта.), и затем навсегда исчезла из репертуара Большого театра.
Первый неодобрительный и даже строгий приговор своей опере Петр Ильич услышал оттуда, откуда всего менее ожидал его: от Лароша. Обиженный до глубины души, он так горячо принял к сердцу не столько порицание самого произведения, сколько презрительный тон о своем таланте, что прервал все отношения со своим лучшим другом. Только через два года, весною 1871 года, старые приятели сошлись снова и на этот раз с тем, чтобы уже не расходиться до самой смерти.
Отчасти, чтобы дать читателю более ясное представление о первой опере Петра Ильича, канувшей в вечность, отчасти, чтобы сделать его судьей в размолвке двух друзей, привожу этот отзыв коварного друга.