Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
В третьем действии «сцена представляет дорогу. Влево вдали храм. В углублении горы и пейзаж». Рыцарь опять влюблен в Ундину и оплакивает ее. Ария. «Из правых дверей (sic!) выходит свадебное шествие и Бертальда, окруженная женщинами». Она зовет Гульбранда в храм, где все готово к браку. Гульбранд очень неохотно идет, но появляется герцог, уже не пылающий местью, и рассказывает, что его по ночам преследует призрак Ундины, умоляющей не допустить брака Гульбранда и Бертальды. Первый колеблется, но невеста настаивает на своем, чтобы идти венчаться. Все идут под звуки марша к храму, «медленно поникнув головой». Но опять их останавливает появление Гольдмана, рассказывающего о том же, в тех же словах, что и герцог. Он, как отец, запрещает Бертальде выходить замуж. Большой morceau d'ensemble, ще все действующие лица выражают свои чувства. Бертальда и на этот раз все-таки упрямится и влечет Гульбранда к венцу. Все, кроме герцога и Гольдмана, уходят «похоронным» шествием. Два старика сейчас же узнают от наперсника Альвальдо, что по дороге из колодца вышла Ундина и расстроила брачное шествие. «Подымается суматоха и беготня на сцене». Вбегает Гульбранд «в исступлении», за ним входит Ундина. Любовный дуэт, после которого Гульбранд падает мертвый «у розового куста». Ундина плачет над ним и «по окончании арии исчезает в кустах; вместо нее брызжет фонтан. На сцене ночь и лунное сияние». Хор поет:
Свершилось чудное, а нам
Смириться должно перед небом,
Внимать его священной воле
И прославлять его дела.
Таково либретто, вдохновившее Петра Ильича. Оно было написано для оперы А. Львова, которая была представлена в 1848 г. и не имела никакого успеха, что повторилось и при возобновлении ее в середине шестидесятых годов.
Либретто это, несомненно, содержит более благодарных и интересных сцен для музыки, чем «Воевода», не лишено движения, но зато так грубо шаблонно, так небрежно в отделке подробностей, так страдает отсутствием смысла в поступках действующих лиц, так часто соприкасается с пародией на оперные либретто, что суммою всех этих недостатков становится неизмеримо ниже сухого, неинтересного, но все же написанного приличными стихами либретто «Воеводы». Читая либретто «Ундины», совершенно недоумеваешь, как мог Петр Ильич серьезно смотреть на него, как мог написать музыку, которая, судя по двум обломкам этой навсеща исчезнувшей оперы, все-таки содержала в себе нечто живучее. Хотя весьма возможно, что многие нелепости пьесы были смягчены самим композитором, стихи сглажены и исправлены, но я помню, главная суть либретто оставалась та же.
Партитура «Ундины» была сожжена автором в 1873 г. Единственное, что дошло из нее до нас, это ария Ундины «Ручеек — мой брат», переделанная в песню Снегурочки «Земляничка ягодка», и марш последнего действия (брачного шествия), переделанный в андантино симфонии № 2, С-моль (Andantino marziale). Кроме этого, Н. Д. Кашкин поминает еще адажио из балета «Лебединое озеро», взятое из любовного дуэта Ундины и Гульбранда.
Существует еще отзыв Лароша об отрывках из этой оперы, исполненных в концерте г. Мертена 16-го марта 1870 г. Так как этим исчерпывается все, что мы можем знать об этом произведении, то я привожу означенный отзыв здесь.
«Заговорив о г. Чайковском (речь шла о его романсах), занесу в свою хронику еще одно произведение его, недавно у нас исполненное отчасти, а именно: его оперу «Ундину», из которой в концерте г. Мертена были исполнены некоторые отрывки. В концерте я, к сожалению, не мог быть, но отрывки слышал на репетиции и нашел в них не только ту тщательную и элегантную оркестровку, которой всегда блистают композиции нашего даровитого соотечественника, но и местами весьма удачно переданный тон фантастического водяного царства; другие места, как мне показалось, страдали вычурностью и изысканностью, особенно большой финал произвел на меня это впечатление. Вообще же новая партитура г. Чайковского заслуживает полного внимания».