Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
№ 221. К М. Чайковскому.
26-го ноября.
<...> Я всей душой погряз в сочинении концерта. Дело подвигается — но очень плохо. Кстати, о моих сочинениях. Я очень огорчен холодным приемом, который был сделан «Буре» не только, публикой, но и моими друзьями. Ты ни слова не пишешь о том, как тебе понравилась она, Ма-лоземова тоже ни гу-гу. Статья Лароша меня просто разозлила. С какою любовью он говорит, что я подражаю Литольфу, Шуману, Берлиозу, Глинке и еще кому-то. Точно я будто только и умею, что компилировать, где попало! Я не обижаюсь, что «Буря» ему ще понравилась. Я этого ожидал и рад, что хотя подробности он хвалит. Но мне неприятна общая характеристика, из которой явствует, что у меня есть захваты от всех композиторов, а своего ничего. Зато я с наслаждением прочел его обращение к Ростиславу. (Ростислав, псевдоним музыкального критика Феофила Матвеевича Толстого, много лет бывшего авторитетным музыкальным критиком, а также известного как беллетриста, композитора популярных романсов.) Остроумно, элегантно, без «кюивского» неприличия и взбелененности.
Болезненная щекотливость, которую Петр Ильич обнаруживает в этом письме, также, как в письме № 220, по поводу недостаточного успеха второго квартета, коща и последний, и «Буря» встретили прием скорее сочувственный, — есть одно из проявлений того ненормального состояния его духа, о котором речь будет ниже.
9-го декабря состоялось первое представление «Опричника» в Киеве. Петр Ильич присутствовал на нем и в одном из своих фельетонов в «Русских Ведомостях» так описывает его:
«Читателю, быть может, не совсем безызвестно, что я нахожусь в самом близком отношении к этому лирико-драматическому произведению, и, может быть, именно вследствие этой близости я усматриваю в нем такое множество недостатков как со стороны музыкальной, так и, в особенности, со стороны сценической, какого не заметит и самое злонамеренное критическое ехидство. Вот почему, отправляясь в Киев, я сомневался, чтобы провинциальная сцена могла сладить успешно с оперой, трудной по музыке и неблагодарной по сценическому эффекту. Тот факт, что «Опричник» не потерпел фиаско в Петербурге, я приписал обаянию и превосходной обстановке блестящей столичной сцены. Мои сомнения, однако, оказались неосновательны. Я смело утверждаю, что за исключением оркестра, который, хотя составлен недурно, а управляется очень хорошо, но по неполноте, недостаточности и отсутствию равновесия между струнной и духовой группами никоим образом не может быть сравнен с превосходнейшим оркестром г. Направника, да еще кроме декорационной части, — за исключением, говорю, этих важных факторов в успехе оперного исполнения, «Опричник» идет в Киеве, во всяком случае, не хуже, чем в Петербурге. Если в столице главные роли были поручены превосходным артистам, таланту и умелости которых автор обязан тем, что его опера не пала, то и в Киеве распределение ролей не оставляло желать ничего лучшего. Начать с того, что г. Орлов, который по исключительности своих несравненных вокальных средств едва ли не один только может справиться с трудною, непрактично написанною ролью Андрея, — пел в Киеве точно так же хорошо, сильно, тепло, мощно, как и в Петербурге. Г-жа Массини (Наталья) исполнила свою партию с замечательной страстностью, умом и чувством. Г-жа Ильина в партии Морозовой обнаружила и мощный, изумительно красивый голос, и сильный драматизм. Г. Стравинский в качестве молодого, только что начинающего артиста, конечно, не может быть поставлен рядом с таким зрелым, перворазрядным артистом, как г. Мельников, однако же его прекрасный голос и оживленная игра выдвинули не особенно богатую и благодарную роль Вязьминского на первый план. Роль Басманова была поручена любимице киевской публики, г-же Пусковой, которой автор должен быть глубоко обязан за то, что, взявшись за второстепенную роль, она уже одним своим появлением среди действующих лиц содействовала общности ансамбля. Эта артистка и в незначительной партии Басманова нашла, однако же, случай блеснуть красотой своего сильного, мощного контральто.