Переписка с Н. Ф. фон Мекк
58. Чайковский - Мекк
Каменка,
27 июля 1882 г.
Дорогой, милый друг!
Вчера я приехал в Каменку вместе с братом Модестом и его воспитанником. На первых порах пришлось испытать сильнейшее огорчение и тревогу, хотя, к счастью, теперь начинаем все успокаиваться. За три дня до моего приезда племянник мой Володя, мой любимец, чудный ребенок, упал с крыши большого недостроенного дома и только каким-то чудом не умер на месте. Он лазил туда вместе со своим двоюродным братом искать гнезд голубиных, и когда случилось падение, то он, не будучи в силах встать, просил своего товарища принести воды и никому не говорить, дабы не испугать мамы. Когда пришли на место, где он лежал, то застали его без чувств и без сознания, но целым, без всякого повреждения, хотя всё тело в синяках. В продолжение трех суток он был в очень опасном положении, так как доктор ожидал воспаления в мозгу. Благодаря множеству пиявок и льду удалось предотвратить беду, и теперь, несмотря на столь сильную слабость, что, когда я пришел к нему, он только мог улыбнуться и не в силах был сказать ни одного слова, он - вне-опасности; по крайней мере, доктор на это надеется. Бедный мальчик проявил столько ангельской доброты, столько любви к родителям, что мы все без слез не Можем говорить о нем. Не могу Вам передать, как я был испуган и поражен этим происшествием, а также, как теперь я счастлив, что можно быть почти уверенным в благополучном исходе. Сестра моя воротилась в Каменку как раз накануне этого случая, и Вы можете себе представить, друг мой, как она была потрясена!
Сыновья Ваши оставили здесь такое по себе отрадное воспоминание, что не проходит пяти минут, чтобы о них не говорили. Конца нет воспоминаниям о тысяче разных веселых происшествий, сопряженных с их пребыванием здесь. Все очарованы их чудным характером, милою непринужденностью их обращения, веселостью, которую они вносили в препровождение каждого часа, проведенного здесь. Разумеется, одни предпочитают Колю, другие - Сашу (замечательно, что Тася питает восторженную симпатию к последнему), но несомненно то, что оба всех их совершенно очаровали. Таня говорила мне, что всего более ее трогает в сыновьях Ваших их безграничная любовь к Вам. Я очень, очень радуюсь этому впечатлению, произведенному Колей и Сашей.
В Праге дают мою “Орлеанскую Деву”. Сестра моя на возвратном пути из Карлсбада останавливалась на один день в этом городе и слышала “Деву”. Судя по ее подробному рассказу, видно, что опера обставлена довольно бедно, но очень старательно и добросовестно. Певцы, хоры, оркестр, костюмы, танцы - всё это не превосходит уровня посредственности. Но в общем впечатление приятное.
Мне кажется, что я теперь останусь некоторое время в Каменке. Мне хочется окончить здесь эскизы оперы и уж потом, осенью, уехать через Москву за границу, с тем чтобы там заняться инструментовкой оперы.
Бедный Модест всё не может поправиться. Здешний доктор сегодня его осматривал и предпринимает какое-то новое лечение.
Будьте здоровы, дорогая моя! Ради бога, не трудите Вашу больную руку, не пишите мне сами, убедительно прошу Вас о том.
Ваш П. Чайковский.