Переписка с Н. Ф. фон Мекк
89. Мекк - Чайковскому
Вена,
24 ноября 1882 г.
Дорогой, несравненный друг! Пишу Вам в самом радужном настроении духа. Саша моя приехала ко мне, а Вы знаете, как я счастлива, когда она около меня: ее ласки и нежность отогревают мне душу и доставляют блаженство надолго. Она приехала одна, т. е. без своего семейства, а с моим братом Владимиром. Приехала она на три дня, но я уговорила ее погостить недельку.
Бедная страдалица Александра Ильинична опять промучилась со своею болезнью; дай бог, чтобы это было последний раз. Очень, очень Вас благодарю, бесценный друг мой, за Ваше милое, всегда теплое участие к моим желаниям, тревогам и сомнениям по предмету будущности наших детей. То, что Вы мне объяснили о побуждении Александры Ильиничны, по которому она стесняется допустить переписку, я совершенно поняла и теперь более не настаиваю на этом, если у Александры Ильиничны существует хотя тень сомнения в прочности чувства Коли. Я вполне признаю, что я была неправа, упрашивая так позволить вести переписку, потому что я упустила из виду, что хотя мы обе матери и обе одинаково заботимся о счастье наших детей, но что у меня - сын, а у Александры Ильиничны - дочь, и что общественное отношение к мужчине и девушке совершенно различно. Насколько для одного не требуется никакой осторожности относительно своей репутации, потому что всё позволяется, настолько другой надо быть осторожною и бережливою со своею репутациею. В оправдание свое, милый друг мой, я скажу только то, что Вам уже давно известно: я забыла об этом различии, потому что я его не делаю, а об общественном мнении я не забочусь никогда, но вполне понимаю, что люди, которые живут в свете, между другими людьми, конечно, должны заботиться об нем. Поэтому прошу Вас, милый друг мой, передать глубокоуважаемой мною Александре Ильиничне, что я еще раз прошу ее извинить мне мою настойчивость, и отдаю совершенно и ее руки и се усмотрение весь этот предмет.
Сашок получил Ваше письмо, дорогой мой. И он и я безгранично благодарны Вам за Ваши добрые, теплые советы; всё, что вы ему советуете, может быть взято как программа для точного исполнения, потому что всё вполне полезно для него. Насчет его немецкого языка Вы не беспокойтесь, дорогой мой: он владеет им вполне хорошо, хотя из скромности и говорит: “Ну, всё же не совсем хорошо”. Но это только скромность, потому что они от самого рождения всегда находились на руках немок и немцев, и последний их гувернер, которого я отпустила в прошлом июне, был немец (швейцарец) и доктор юриспруденции Гретенер, тот, о котором, помните, дорогой мой, я Вам писала, что вздумал влюбиться в Соню, за что я его единственно и отпустила, - потому что был премилый молодой человек во всех отношениях и очень образован.
А мы также сделали запрос в Прагу о том, когда пойдет Ваша “Орлеанская Дева”, но не получили еще ответа. Мы хотели также съездить туда. Дорогой мой, если Вам будет известно, когда пойдет Ваша “Jeanne d'Arc”, не откажите телеграммою сообщить мне это; я бы очень хотела быть на этом представлении.
У нас погода нехорошая: туман, слякоть. Вся моя учащаяся молодежь занимается аккуратно своими уроками. У Сони новый учитель для фортепиано, потому что Debussy уехал в Париж. До свидания, милый, бесценный друг мой. Горячо всею душою Вас любящая
Н. ф.-Мекк.