Биография Чайковского. Байрёйтские торжества
После окончания экзаменов в консерватории, в конце мая, Петр Ильич выехал на Украину, в Каменку, откуда отправился на лечение в Виши, и затем — в Байрёйт, на международное празднество по случаю исполнения опер Вагнера. Перед отъездом в майском номере «Русских ведомостей» он опубликовал первую из пяти статей «Байрёйтское музыкальное торжество», в которой сообщал московским читателям о предстоящем празднике в Баварии — первом исполнении монументальной трилогии с прологом «Нибелунгов перстень» («Кольцо нибелунга»), изданной Вагнером еще в 1862 году. Для постановки тетралогии специально был построен байрёйтский театр. А в августе уже из Байрёйта Петр Ильич посылал в Москву сообщения об этом торжестве, о содержании опер, их исполнении, о впечатлениях, произведенных на него музыкой Вагнера. Он выражал свое благоговейное удивление громадным талантом автора и его небывало богатой техникой, хотя сомневался в верности вагнеровского взгляда на оперу — отношение к опере как к драме, сопровождаемой музыкой, отказ от традиционных музыкальных форм (арий, ансамблей, хоров), замена их формой музыкального речитатива и перемещение смыслового центра музыкальной драматургии в оркестр. Тем не менее Чайковский пожелал «продолжать изучение этой сложнейшей из всех когда-либо написанных музык»,— как писал он в заключительной статье.
Творчество Вагнера (как, впрочем, и творчество других европейских композиторов, много и ярко работавших в жанре оперы) чрезвычайно интересовало Чайковского и до и после байрёйтского торжества. Петр Ильич не упускал случая побывать на представлении какой-либо новой оперы немецкого композитора («Лоэнгрин», «Тангейзер», «Мейстерзингеры», последнее произведение — «Парсифаль»), с интересом изучал его сочинения по партитурам. Поэтому не случайно, что краткое суждение о Вагнере, высказанное много лет спустя, отличается особой проницательностью и глубиной в постановке проблемы — Вагнер и вагнеризм. Вместе с тем, став автором «Евгения Онегина» и «Пиковой дамы», в которых сам открыл новые черты жанра, Чайковский не принял вагнеровской оперной реформы: «...Он был, можно сказать, гением, стоящим в германской музыке наряду с Моцартом, Бетховеном, Шубертом и Шуманом. Но, по моему глубокому и твердому убеждению, он был гением, следовавшим по ложному пути. Вагнер был великим симфонистом, но не оперным композитором... Все, что нас восхищает в Вагнере, принадлежит, в сущности, к разряду симфонической музыки... Нет! Уважая высокий гений, создавший Вступление к „Лоэнгрину" и „Полет валькирий", преданно склоняясь перед пророком, я не исповедую религии, которую он создал».
Пребывание в Байрёйте оказалось для «артистического самолюбия» Чайковского довольно приятным. Он узнал, что его имя известно в Западной Европе более, чем он предполагал, хотя раньше неоднократно читал публикации в зарубежной прессе о своем творчестве. Особенно лестен для него был отзыв прославленного музыканта Ганса Бюлова, напечатанный в «Аугсбургской газете»: «Я знаю пока только одного русского композитора, который, подобно Глинке, неутомимо работает и труды которого хотя и не представляют еще полной зрелости, отвечающей степени его таланта, но уже служат вернейшим ручательством на эту зрелость в будущем. Я разумею еще молодого профессора композиции в Московской консерватории г. Чайковского. Его превосходный струнный квартет уже получил право гражданства во многих немецких городах; такого же внимания заслуживают многие из его фортепианных сочинений, две симфонии и особенно необыкновенно интересная, выдающаяся по своей оригинальности и мелодичности увертюра к „Ромео и Юлии", которая, сколько известно, уже издана одною нотною фирмою в Берлине».
Теперь же в Байрёйте Петр Ильич повидался со многими известными композиторами, исполнителями. Побывал у Листа, встретившего его необычайно любезно, посетил Вагнера, который редко теперь принимал гостей, и т. д.
Возвращаясь из Германии в Россию, Чайковский вновь останавливается на Украине, в Вербовке, у сестры, где проводит «чудные две недели» вместе с отцом и мачехой.