Вас. Яковлев. «Чайковский — критик» (продолжение)
И чем больше раскрывались в дальнейшем творческие данные Римского-Корсакова, тем более Чайковский проникался уважением к его работе огромного мастера и тонкого художника, открыто выражая свои искренние симпатии к личности композитора-«кучкиста», превознося его как принципиального деятеля. Так было и по отношению к опере «Снегурочка», к «Испанскому каприччио», партитурой которого Чайковский не переставал восхищаться; что касается проявления Римским-Корсаковым жесткой авторской самокритики и неустанного стремления к художественному совершенству, то эти его качества в особенности привлекали Чайковского, так ревниво относившегося к вопросам профессионализма и широкой, точной специализации — основных его требований в области культурного роста нашей страны.
Творчество главы «Могучей кучки» М. А. Балакирева отмечается критиком с тем же чутким вниманием к сущности индивидуальности композитора, к ее самостоятельным и характерным чертам. Н. Г. Рубинштейном исполняется «Исламей» — «...превосходная в отношении фактуры пьеса г. Балакирева,— пишет Чайковский.— Талантливый композитор темами для этой пьесы взял плясовую лезгинскую и другую певучую татарскую песню, а в разработке этих основных мотивов выказал и замечательный вкус, и необыкновенное богатство гармонической техники, и глубокое знание свойств своего инструмента... по характеру самой музыки, сочинение его запечатлено несомненною самобытностью. Как жаль, что этот превосходный музыкант и высоко талантливый композитор так мало плодовит. Сколько мне известно, в течение последних пяти-шести лет г. Балакирев не написал ничего, кроме этой виртуозной фантазии:— непостижимое равнодушие к своему замечательному дарованию, к тому же окрашенному колоссальной музыкальной начитанностью и превосходной сочинительской техникой!». Относительно увертюры «Тысяча лет» мы находим у Чайковского отзыв, полный независимости и свободы суждения: «...с чисто музыкальной точки зрения она превосходна. Темы г. Балакирева, из коих три заимствованы им у народа, а четвертая — его собственная, удивительно красивы сами по себе, но в богатейшей и всесторонней разработке композитора они получили высокий художественный интерес. Если в чем можно упрекнуть г. Балакирева, так это в том, что его форма недостаточно органична. Увертюра состоит из длинного ряда отдельных эпизодов, не всегда ловко склеенных и слишком резко друг от друга отделяющихся... Зато отдельные части сочинения богаты бесчисленными красотами мелодии, гармонии и оркестровки, сделанной необыкновенно блестяще».
В связи с разгоревшейся к концу 1875 года полемикой по вопросу о характере и исторических путях русской народной песни Чайковский упоминает о сборнике Балакирева, называя его «превосходным трудом». «Чтобы записать и гармонизировать народную русскую песню, не исказив ее, тщательно сохранив ее характерные особенности, нужно такое капитальное и всестороннее музыкальное развитие, такое глубокое знание истории искусства и вместе такое сильное дарование, каким обладает г. Балакирев».
Перечисляя выдающиеся заслуги Балакирева как музыкального деятеля, Чайковский отмечает, в числе других, следующие: «Он (т. е. Балакирев.— В. Я.) развил и образовал несколько весьма талантливых русских музыкантов, из коих, как самый крупный талант, назовем Н. А. Римского-Корсакова. Он, наконец, дал возможность иностранцам убедиться в том, что существует русская музыка и русские композиторы, поставив в одном из музыкальнейших городов западной Европы, в Праге, бессмертную оперу Глинки: «Руслан и Людмила». Много позднее такие взгляды на двух крупнейших представителей «петербургской школы» могли казаться в какой-то мере установленными, но в те начальные годы выхода на главную дорогу поколения музыкантов, следующего за Глинкой, Даргомыжским и Серовым, приведенные характеристики, цельные и убежденные, должны были произвести впечатление полной новизны и свежести, в особенности в Москве. По существу это была пропаганда общего «дела Глинки», независимо от тех или иных расхождений отдельных групп.
Так, по всей видимости, хотел понимать Чайковский тогда свою позицию, признавая на разных путях движения в области музыки талант, знание, энергию, высокое представление о задачах национального искусства.