Чайковский. Первый концерт Русского музыкального общества.— Г-жа Лаура Карер.— 8-я симфония Бетховена.— Итальянская опера.— Г-жа Патти
В Москве несомненно любят музыку, но всякий на свой лад. Одни исключительно пробавляются итальянскою оперой, другие — цыганским гиканьем; и хотя есть люди, принадлежащие к образованным классам и едва знающие, что жили на свете Моцарт, Бетховен, Глинка, но рядом с ними вы наткнетесь на кружки людей, музыкальное развитие которых стоит на высшей точке критического отношения к искусству.
Но отдельные кружки еще не составляют публики, то-есть такой компактной массы, голосу которой подчинялся бы прогрессивный ход национального искусства. Да, у нас еще нет публики, создающей общественное мнение, всеми уважаемое, а есть разнохарактерная толпа, наводняющая якобы русские концерты г. Славянского 1 и в то же время не хотящая знать вероятно не русских произведений Глинки, Даргомыжского, Серова, толпа, не сумевшая отстоять свою народную оперу (В начале семидесятых годов Большой театр в Москве был отдан итальянскому импрессарио г. Мерелли, дававшему в нем оперные представления по пяти и по шести раз в неделю. Русские же оперные спектакли давались лишь изредка, напр. «Иван Сусанин» в высокоторжественные дни.— Примеч. ред. издания 1898 г.).
Впрочем, эта толпа нимало не виновна в своем неведении; чтобы просветиться, она нуждается в разумном руководстве. Дело это трудное, требующее усилий и стойкости, но зато благодарное дело. Ему-то и посвятило всю свою деятельность существующее в Москве Русское музыкальное общество, основанное 12 лет тому назад среди в высшей степени неблагоприятной среды, но теперь крепкое, сильное, полное будущности. В деле музыкального развития массы заслуги Общества неоценимы; в течение его десятилетнего существования оно распространило столько света в нашем темном музыкальном царстве; дело искусства в России, благодаря энергическим усилиям лиц, стоящих во главе Общества, шагнуло так далеко, что я не мог, в качестве московского музыкального хроникера, начать мою летопись иначе, как приветствием этому чисто народному делу.
Сезонные концерты Русского музыкального общества начались 5 ноября, в минувшую пятницу. Как всегда, программа была составлена весьма интересно.
Концерт начался с превосходной интродукции Вагнера к «Лоэнгрину». Это, быть может, самое удачное, самое вдохновенное сочинение знаменитого немецкого композитора 2. Оно изображает то царство света, правды и красоты, из которого низошел рыцарь Лоэнгрин на спасение прекрасной, оклеветанной Эльзы. Вагнер впервые употребил здесь тот блестящий оркестровый эффект, которым после того пользуются все современные композиторы, как только требуется изобразить в музыке что-либо в высокой степени поэтическое. Даже сам прославленный маэстро Верди не побрезгал позаимствоваться у Вагнера, чтобы выразить последние томления умирающей Травиаты. Эффект этот состоит в употреблении струнных инструментов в высочайшем регистре. Замечательно поразительное мастерство, с которым Вагнер мало-помалу усиливает нежную, светлую тему, рисующую Грааль, доходит до оглушительного фортиссимо и затем возвращается постепенно к первоначальному изложению темы, которая наконец замирает в крайних высотах струнного оркестра. Публика невольно поддается в высшей степени поэтическому настроению этой вещи и обыкновенно восторженными рукоплесканиями прерывает гробовую тишину залы, в которой как будто еще носятся эфирные образы, рисуемые Вагнером.
За этой интродукцией следовал блестящий фортепианный концерт Листа 3, уже знакомый публике по исполнению гг. Рубинштейна, Клиндворта, Иозефи, сыгранный на сей раз впервые появляющейся в Москве молодой пианисткой, г-жою Лаурой Карер. Карер еще очень молода, но уже пользуется значительною известностью. Вот что писал о ней полтора года тому назад один авторитетный рецензент города Лейпцига. «Игра этой четырнадцатилетней девочки отличается не только удивительной виртуозностью и выразительным тоном, но также мастерскою осмысленностью художественного исполнения. Патетическое настроение сонаты Бетховена, элегический характер ноктюрна Шопена были переданы ею с одинаковой зрелостью понимания, возможною только в виртуозе первостепенном. И все это она исполняет наизусть! Мы надеемся, что эта подающая большие надежды пианистка, пройдя высшую школу виртуозности у Листа, к которому она отправляется, скоро станет наряду с замечательнейшими виртуозами нашего времени».