Чайковский. Первый концерт Русского музыкального общества.— Г-жа Лаура Карер.— 8-я симфония Бетховена.— Итальянская опера.— Г-жа Патти
Г-жа Карер уже значительно оправдала возлагавшиеся на нее надежды. Игра ее действительно отличается блеском и талантливостью, хотя к ней и нельзя еще приложить строгий критерий художественной виртуозности. Всестороннее развитие ее таланта, принадлежит будущему; заметим притом, что концерт Листа известен публике Музыкального общества по исполнению такого первоклассного артиста, как г. Рубинштейн 4, и что это обстоятельство было неблагоприятным условием для первого дебюта г-жи Карер. Во всяком случае она с честью выдержала это первое испытание и весьма радушно встречена слушателями. От души желаю успеха и поощрения молодой пианистке, представляющей весьма приятное явление на музыкальном горизонте Москвы.
Г. Лауб исполнил в этом концерте весьма интересную фантазию Раффа — «Фея любви» 5. Рафф принадлежит к числу замечательнейших современных композиторов германской школы. Творчество его не отличается яркою оригинальностью; он не удивит слушателя могучею силой фантазии, но зато способен пленить чуткого знатока совершенством технической разработки, законченностью формы. Очень замечательно в Раффе, что он сумел уберечь себя от соблазнительного влияния Мендельсона, односторонне-сентиментальная музыка которого породила столь великое множество слабых подражателей, до бесконечности повторявших некоторые его стереотипные приемы, уже давно обратившиеся в общие места довольно пошлого свойства. Ближе всего Рафф примыкает к школе Бетховена, у которого он заимствовал благородную простоту тем, логичность тематического развития мыслей и, в особенности, художественную умеренность в выборе оркестровых эффектов. Нужно много характера и артистического самоотвержения, чтоб удержаться от трескучих, не легко добываемых эффектов, расточаемых современным сочинительством. В названной нами вещи особенно прелестна вторая тема, полная страстного томления, нежная, ласкающая. Исполнение г. Лауба выше всяких похвал; Москва должна гордиться, что обладает этим скрипачом — титаном.
Концерт заключился восьмою симфонией Бетховена. Я не расположен провозглашать принцип бетховенской непогрешимости и, нисколько не отрицая великого исторического значения Бетховена, считаю однакоже противным правде безусловное и равномерное удивление каждому его творению 6. Но неоспоримо то, что в некоторых своих симфонических сочинениях Бетховен достиг такой высоты, на которой у него нет или почти нет соперников. Исполненная в пятницу симфония принадлежит именно к числу некоторых его недосягаемо великих произведений. Читатель не посетует, если я не стану подробно анализировать эту превосходную вещь, ибо чрезвычайно трудно подыскивать тьму хвалебных эпитетов, на которые она невольна вызывает. Ограничусь краткою характеристикой. От всех других симфоний Бетховена эта отличается выдержанным до последней ноты радостным, праздничным настроением. Бетховен, обладавший в такой сильной степени способностью трагически настраивать слушателя, на этот раз вливает в душу его целые потоки радостно счастливого чувства. В особенности последняя часть, полная юмористических контрастов, неожиданных переходов и одному Бетховену свойственных взмахов чарующей фантазии, останется навсегда неподражаемо прекрасным образцом симфонической музыки. Симфония эта, под огненным управлением Н. Г. Рубинштейна, была исполнена прекрасно.
По обязанности добросовестного хроникера, мне бы следовало распространиться об итальянской опере, так сильно интересующей Москву, но я отлагаю эту обязанность до другого раза.
Я готов согласиться, что уважающей себя столице неприлично обходиться без итальянской оперы. Но, в качестве русского музыканта, могу ли я, слушая трели г-жи Патти, хоть на одно мгновение забыть, в какое унижение поставлено в Москве наше родное искусство, не находящее для приюта себе ни места, ни времени? Могу ли я забыть о жалком прозябании нашей русской оперы в то время, когда мы имеем в нашем репертуаре несколько таких опер, которыми всякая другая уважающая себя столица гордилась бы, как драгоценнейшим сокровищем? Мне скажут на это, что когда в Москве имеется Патти, то смешно и думать о русской опере. Но в ответ на это возражение мне стоит только указать на Вену, Берлин, Париж, Брюссель, Мюнхен, Дрезден, Прагу. Что касается самой г-жи Патти, то я нисколько не удивляюсь восторгам, ею вызываемым, и смеюсь над пуристами, только оттого отзывающимися о ней с лицемерным равнодушием, что удовольствие слышать ее дорого стоит. Г-жа Патти — восхитительный феномен; феномены стоят дорого и по весьма простой причине — они редки. Кто слышал г-жу Патти, как я, в субботу, 6 ноября, в «Севильскэм цирюльнике», тот не пожалеет, что это наслаждение обошлось дорого. Пение ее в этой опере показалось мне изумительным. В чарующей красоте ее голоса, в соловьиной чистоте ее трелей, в баснословной легкости ее колоратуры есть что-то нечеловеческое. Да, именно нечеловеческое.