В. П. Погожев. Воспоминания о П. И. Чайковском

Исполнена опера была очень хорошо, живо и твердо. Павловской, главным образом, опера обязана своим успехом. Прянишников, по методе исполнения и изучения своих ролей, как нельзя более добросовестно исполнил партию Онегина. Ленский, по своей поэтичности, нашел в голосе Михайлова прекрасный материал для его передачи. Славина (по репетициям я ожидал большего) хотя хорошо передала Ольгу, но, вероятно, при последующих представлениях, более спокойная, будет много лучше. У Бичуриной желательно побольше простоты, спокойствия и теплоты няни, няни времен крепостного права. Конча вовсе неудовлетворительна ни по игре, ни по голосу, ни по дикции. Хорош Трике — Муратов. Очень типичен в крошечной роли — Соболев. Тяжел по голосу и по исполнению — Карякин. Хоры хороши, как и всегда, по пению и неожиданно очень удачны в своих костюмах. Танцы первого акта слабы.

Можно бы придумать и приладить многое к постановке, если бы полные декорации и костюмы иметь хотя бы на двух последних репетициях. Эта несвоевременность обстановок — наша хроническая болезнь, от которой желательно бы избавиться. Будем надеяться, бог даст, доживем и до этого».

К началу 1885 года относится возбуждение вопроса о создании Петром Ильичом оперы на сюжет «Капитанской дочки» Пушкина. Не могу точно припомнить, но полагаю, что мысль о сочинении оперы на эту тему внушена была Чайковскому И. А. Всеволожским. Очевидно, существовало сильное стеснение для творчества композитора в этом произведении, за невозможностью обойти скользкую по тогдашнему времени музыкальную обработку Пугачевщины. Этот вопрос привел композитора к ряду сомнений и колебаний. В силу этого И. А. Всеволожской, сколько ни был скромен и конфузлив в непосредственном обращении с ходатайствами к государю, увлеченный, однако, мыслью поставить «Капитанскую дочку» на русской оперной сцене, — решился изложить государю затруднения по вопросу о Пугачевщине. В среду 16 января 1885 года исполнилось шестнадцатое представление «Евгения Онегина». Александр III вторично приехал прослушать эту оперу. Этим случаем воспользовался Всеволожской для доклада государю о «Капитанской дочке», на что последовало разрешение. Но Петр Ильич в это время всецело поглощен был мыслями о переделке своей оперы «Кузнец Вакула» на «Черевички» и, главным образом, работой по композиции своей «Чародейки». Сюжет «Капитанской дочки», очевидно, не захватил его, и прекрасному произведению Пушкина не пришлось увидеть света в музыкальной обработке этого композитора. Однако этот вопрос окончательно выяснился много позднее, а именно 13 мая 1888 года Всеволожской писал мне из Алешни: «Получил письмо от Чайковского из Клина. Пишет, что разлюбил сюжет „Капитанской дочки", хочет от нее отказаться».

С постановкой на петербургском Большом театре «Евгения Онегина» работа Петра Ильича над этой оперой еще не окончилась. Директор театров Всеволожской, всегда особенно интересовавшийся произведениями Чайковского, всячески старался усовершенствовать постановку их на сцене. Заметив, что шестая картина (второго бала) в «Онегине» страдала отсутствием сценического движения и недостаточной округленностью конца, он надумал оживить этот акт усилением хореографической части. Иван Александрович еще 12 августа 1885 года писал мне из Алешни:

«Я писал Пчельникову, просил его повидать Чайковского и поговорить о прибавочном номере к балу третьего акта», а затем через два дня, 14 августа, сообщал мне:

«Я получил от Пчельникова телеграмму — Барцал должен был переговорить с Чайковским о прибавке номера к „Евгению Онегину", следовательно, декорации к этой опере следует сделать».

В конце концов Всеволожской уговорил Петра Ильича приписать к этой картине танцы, а именно экосез. Просьба директора была очень быстро, к началу сезона 1885/86 года,— выполнена Чайковским. В донесении Всеволожскому главного режиссера от 19 сентября 1885 года о двадцать третьем представлении «Евгения Онегина» написано:

«П. И. Чайковский, исполняя Ваше желание, приписал экосез, который и исполнен сегодня, при первом в этом сезоне представлении „Евгения Онегина". Опера чрезвычайно выиграла от этого добавления, хотя, сказать по правде, Петр Ильич мог бы написать что-нибудь поинтереснее. Теперь второй бал очень оживился, а главное, он заканчивается танцами, как и следует балу».

Следует заметить, что Геннадий Петрович Кондратьев свои режиссерские донесения писал после спектакля обыкновенно более или менее осведомленным уже о мнениях директора как о содержании и музыке пьес, так и о постановке, монтировке их и об исполнении артистами. Как я замечал, нередко главный режиссер, выставляя свои отметки достоинствам спектакля в общем и в частностях, предварительно сверялся с мнением И. А. Всеволожского. И в приведенном случае надо думать, что спешная, а может быть и не пришедшаяся по душе композитору работа над сочинением экосеза не в полной мере оправдала ожидания директора по украшению шестой картины оперы. Приведенная же заметка Кондратьева о его донесении является, вероятно, откликом заключению начальства.

← в начало | дальше →