М. К. Андерсон. Встречи с П. И. Чайковским (Комментарии)
Андерсон Мария Карловна (Васильева Мария Анисимовна, по мужу Риттер; 1870—1944) — русская балерина, артистка петербургских театров.
Артистическая деятельность М. К. Андерсон началась в те годы, когда Чайковский стал постоянным гостем петербургского театра в связи с постановками его опер и балетов, что позволяло балерине часто видеть композитора. Начавшаяся блестяще карьера очень скоро была прервана из-за несчастного случая, вынудившего артистку оставить сцену. Ее прощальный бенефис состоялся 8 сентября 1895 г. Последние годы жизни балерины прошли во Фрунзе, где она после эвакуации из блокированного Ленинграда работала консультантом в театре оперы и балета. К 50-летию со дня смерти Чайковского М. К. Андерсон подготовила несколько статей в газеты и свои воспоминания о нем.
Опубликовано: Воспоминания о Чайковском, изд. 2, с. 237—240; изд. 3, с. 238—241.
1 «Весталка», балет М. М. Иванова, в трех действиях и четырех картинах, либретто С. Н. Худекова, балетмейстер М. И. Петипа. Поставлен впервые 7 февраля 1888 г.
2 Эта встреча произошла, очевидно, 21 января 1889 г., когда Чайковский приезжал в Петербург для переговоров с И. А. Всеволожским и М. И. Петипа, чтобы познакомить их с первым действием балета «Спящая красавица» и получить от М. И. Петипа подробный план пятой картины, в которой и исполняемся танец Кота и Кошечки. 21 января 1889 г. композитор отметил в дневнике: «Репетиция балета в Большом театре» (имеется в виду Большой театр в Петербурге; М. К. Андерсон ошиблась, указав, что встреча была в Мариинском театре).
3 Балет имел выдающийся успех. В одном из писем брату Петру Модест Ильич сообщил, что теперь, встречаясь, люди не говорят — «здравствуйте!» — а: «Вы были на „Спящей красавице"?». Но в театре далеко не все могли полностью оценить спектакль; большинство репертуарных балетов было поставлено на музыку, отнюдь не претендовавшую на симфонизм. Даже оркестр д^я балетных спектаклей был уменьшенный по сравнению с оперным. Чайковский же написал «Спящую красавицу» как единое развернутое полотно. Это о ней, предполагая сделать из музыки к балету сюиту, композитор писал П. И. Юргенсону 28 февраля/12 марта 1890 г.: «Менять не нужно ни •одной ноты. Ведь балет та же симфония!» (Полн. собр. соч., т. 15-Б, с. 81—82). Непривычная сложность инструментовки, очевидно, смущала балетных артистов. Даже Э. Ф. Направник записал в своей «Памятной книге»: «„Спящая красавица" Чайковского. По общим понятиям, очень много хорошей музыки для балета, но для балетных танцев мало удобна. Благодаря популярности автора и роскошной обстановке балет имел блестящий успех» (ЛГИГМК, ф. 21, кн. 1). Жизнь показала ошибочность мнения современников премьеры. Не только музыка, но и хореография этого балета остаются и до наших дней шедевром, и почти все балетные труппы стремятся иметь «Спящую красавицу» в своем репертуаре.
4 М. Ф. Кшесинская и М. К. Андерсон исполняли роли Амура и Гименея в заключительном эпизоде Пасторали.
5 Первое исполнение балета «Щелкунчик» состоялось 6 декабря 1892 г. на сцене Мариинского театра под управлением Р. Дриго, в постановке Л. И. Иванова по плану М. И. Петипа. О первой постановке балета «Щелкунчик» интересную подробность сообщил в 1940 г. режиссер балета театра им. С. М. Кирова И. Н. Иванов: «В сезоне 1891/92 г. мы, воспитанники С.-Петербургского театрального училища, репетировали новый балет „Щелкунчик", постановка М. И. Петипа и Л. И. Иванова, музыка П. И. Чайковского. В этом балете были заняты все учащиеся, и репетиции шли ежедневно полным ходом. Самые маленькие воспитанники и воспитанницы были заняты в танцах и сценах „дети на елке" в первом акте балета. Когда мы уже разучили наши танцы: галоп и гросфатер, в одну из репетиций нас привели в большой репетиционный зал, где репетировала балетная труппа. Встретил нас капельмейстер балета Р. Дриго и раздал нам детские музыкальные игрушки. Эти игрушки представляли собой разного рода и формы детские трубы, свистульки, кукушки, при нажиме издававшие звуки, трещотки металлические и деревянные и тому подобные инструменты," как мы впоследствии узнали, специально заказанные фирме „Циммерман" и изготовленные в указанной композитором тональности.
Р. Дриго сел за рояль и сказал, что, когда он Покажет нам вступление, мы должны начать играть на инструментах. Несколько раз мы пробовали выполнить требуемое, но, как видно, желательных результатов не получилось, и Дриго предложил нам взять инструменты с собой и напрактиковаться к следующей репетиции. Воспитатель, бывший с нами, просил не делать этого, опасаясь возможной порчи и поломки инструментов. Решили» что мы будем практиковаться перед каждой репетицией. В один из следующих дней, после упорных занятий с нами в присутствии балетмейстера М. И. Петипа и сидевшего рядом с ним представительного, прекрасно одетого в светлый костюм господина, изредка делавшего замечания Дриго и очень оживленно беседовавшего с М. И. Петипа, — мы несколько раз продемонстрировали свои успехи, стараясь точнее помнить вступление и требуемый ритм. К сожалению, наши достижения были признаны неудовлетворительными, и после довольно длительных объяснений на французском языке между М. И. Петипа, господином в светлом костюме и Р. Дриго последний объявил нам, что разрешает играть кто как сумеет: „как мож",— сказал смеясь М. И. Петипа. На этой репетиции мы узнали, что сидевший с М. И. Петипа был композитор балета „Щелкунчик" и оперы „Иоланта" — П. И. Чайковский. Все последующие репетиции в театре с оркестром его видели в партере, часто подходившего к дирижерскому пульту и говорившего с Р. Дриго. После премьеры балета „Щелкунчик", когда мы в Училище сели ужинать, в столовую вошел инспектор В. П. Писнячевский и сказал нам, что находившийся у директора театра И. А. Всеволожского П. И. Чайковский просит передать всем воспитанникам, что он очень доволен состоявшимся спектаклем и его исполнителями, очень благодарит всех участвовавших и посылает им конфеты. Два школьных швейцара внесли большие корзины, и все ученики мужского и женского отделения и воспитатели получили по коробке прекрасных конфет. Это был последний балет П. И. Чайковского, и в театре нам не пришлось больше видеть его» (ГДМЧ, дм2, № 29).
6 У автора ошибочно названа «Пиковая дама».