А. В. Хессин. Встреча с Чайковским
Наша беседа приняла непринужденный характер, чему немало способствовало присутствие моих товарищей, Литке и Направника, чувствовавших себя у «дяди Пети» как дома.
Когда обаятельный Петр Ильич стал нас расспрашивать о жизни в университете, о профессуре, и, узнав из разговора о том, что я сочиняю и даже написал специально к сегодняшнему дню скрипичную сонату, [по]просил меня сыграть ее. Овладев собой окончательно, я обратился к Петру Ильичу со словами:
— Я был бы счастлив узнать ваше мнение, пусть даже суровое, но откровенное, о моих музыкальных способностях: заслуживают ли они того, чтобы я мог посвятить себя всецело музыке.
Обещая исполнить мою просьбу, Петр Ильич сел у рояля рядом со мной, и мы приступили к сонате.
Прослушав без единого замечания три части сонаты, Петр Ильич сказал:
— Почему нет финала?
— Не хватило творческого пороху, Петр Ильич! Как ни выжимал, ничего не выжал!
Мой ответ очень его рассмешил, и он, как бы прощая мне мою композиторскую беспомощность, прибавил:
— Хороший финал сочинить — самое трудное дело даже для сложившегося композитора. Напрасно вы выбрали столь сложную форму. Надо было сочинить простенький вальс или песенку без слов.
Мне было неловко признаться, что у меня есть тарантелла, ибо мне было стыдно ее показывать, но которую я, по настоянию Петра Ильича, должен был сыграть. К моему удивлению, Петр Ильич похвалил меня именно за нее. Перейдя затем к рассмотрению моей сонаты, Петр Ильич, чтобы не огорчить меня, как мне казалось, отрицательным отзывом о ней, счел нужным предварительно остановиться на некоторых общих теоретических положениях: он приступил с большим увлечением и убедительностью к разъяснению огромного значения музыкальных форм вообще и богатства и разнообразия сонатной формы в частности, указал на органическую связь формы с содержанием и на большое искусство нахождения формы, соответствующей данному содержанию.
Останавливаясь подробнее на сонатной форме, Петр Ильич указывал на возможные отклонения от строгих требований этой формы в зависимости от общего музыкального содержания и пропорциональных размеров отдельных партий. Он допускал в разработке появление новых эпизодических тем, не бывших в экспозиции, а в экспозиции наоборот — появление двух побочных или заключительных вместо одной, если это логически было необходимо и не нарушало этим общих размеров сочинений.
Касаясь модуляционного плана вообще в сонатной форме, Петр Ильич обращал особое внимание на центральную тональность и на выбор тональности в разработке. Чайковский выставлял одно требование как главное, а именно: чтобы, во-первых, в разработке совершенно отсутствовала основная тональность и, во-вторых, чтобы выбор тональности был стремительно направлен к совершенно новой, ни разу еще не встречавшейся тональности.
Соблюдение этих двух условий вносит необычную яркость и свежесть в модуляционный план при возвращении в репризе к основной, центральной тональности сонаты.