Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
После Ариэля явились бы вторым разом Миранда и Фернандо, но уже среди полного разгара страсти их; затем величавая фигура Просперо, отрекающегося от волшебной своей власти и грустно прощающегося со всем своим прошедшим, наконец, — картина моря, уже теперь тихого и спокойного, обвевающего пустынный и покинутый остров, пока все бывшие его минутные обитатели летят на корабле вдаль, в счастливую Италию.
Соображая все это в таком порядке, я никоим образом не считаю возможным выпустить самое море в начале и в конце и назвать увертюру «Миранда». В первой вашей увертюре вы, к несчастью, выпустили няньку, эту гениальную шекспировскую фигуру, и картину раннего утра, когда происходит сцена любви. Как ни хороша ваша увертюра, но, конечно, она тогда была бы еще лучше. Так вот теперь позвольте же пристать к вам с тем, чтобы ваше новое произведение было еще зрелее, шире, глубже. За страстность и красоту можно, кажется, уже вперед отвечать. Итак, желаю вам поскорее счастья, и — vogue la galere!
№ 201б. К В. Стасову.
27 января 1873 г.
Многоуважаемый Владимир Васильевич, уж я не знаю, как вас благодарить за вашу превосходную, в высшей степени заманчивую и вдохновляющую программу. Не знаю, как с ней слажу, но уж, конечно, приведу в исполнение ваш план во всех подробностях. Предупреждаю вас только, что моя увертюра появится на свет не так-то скоро: по крайней мере, я себя торопить не буду. Бездна разных скучнейших, прозаических занятий, и в том числе клавираусцуг оперы, вероятно, помешают мне найти скоро такие минуты душевного спокойствия, которые потребны для столь деликатного сочинения. Сюжет «Бури» до того поэтичен, ваш план требует такой музыкальной законченности и изящества фактуры, что я намерен сдерживать несколько свою обычную нетерпеливость в сочинении и выждать благоприятных минут.
Вчера была, наконец, исполнена моя симфония и имела большой успех; настолько большой, что Н. Рубинштейн в 10-м концерте хочет ее повторить еще раз, якобы по востребованию публики. По правде сказать, я не особенно доволен первыми двумя частями, но самый «Журавль» вышел ничего себе, довольно удачен. Насчет присылки партитуры я поговорю с Н. Рубинштейном: нужно узнать, когда будет наш 10-й концерт. Дело в том, что мне хочется кое-какие подробности оркестровые исправить. Нужно сообразить, сколько на это потребуется времени, смотря по тому, выслать партитуру немедленно или же дождаться 10-го концерта и тогда уже предоставить ее в полнейшее распоряжение Надежды Николаевны. (Н. Н. Римская-Корсакова должна была делать 4-ручное переложение симфонии, но это не осуществилось.)
Ларош сделал мне любезность, нарочито для моей симфонии приехав в Москву, и сегодня уехал.
К словам самого Петра Ильича об успехе его симфонии в симфоническом собрании 16 января мне остается только прибавить, что она вызвала очень одобрительный отзыв Лароша.
В 10-м собрании Музыкального общества, в Москве, симфония была повторена еще с большим успехом. В оркестровке композитор в ней сделал к этому разу некоторые изменения, послужившие к украшению ее. Автора вызывали после каждого номера по нескольку раз и в конце поднесли лавровый венок и серебряный кубок.
№ 201а. К И. П. Чайковскому.
5 февраля.
<...> Время бежит скоро, потому что я занят очень: делаю переложение оперы, пишу музыкальные фельетоны и составляю биографию Бетховена для «Гражданина» (Из этих статей появилось только начало.). Все вечера просиживаю дома и вообще веду себя самым мирным и благонамеренным московским обывателем. У нас наступила наконец довольно жестокая зима, и сегодня такой мороз, что носам москвичей грозят опухоли и болячки — но мне, пребывающему дома, весьма тепло и уютно в моей квартире. Недавно думал о вас, и вот какая мысль мне пришла в голову. Так как вы очень хорошо владеете литературным языком, то не задумаете ли вы от нечего делать по утрам, положим, писать воспоминания о разных известных лицах, с которыми вам случалось сталкиваться, и вообще о разных интересных обстоятельствах службы и даже раньше — Горного корпуса? (По желанию П. И. Илья Петрович начал было писать о своем семействе, но едва дошел до себя, как остановился и более не продолжал. Начало этой биографии составлено по этой краткой записке о роде Чайковских.) Подумайте об этом, папочка, это вас бы заинтересовало, а потом вы бы это напечатали.