Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
№ 202. К М. Чайковскому.
13 февраля.
<...> Об исполнении моей симфонии ты уже, вероятно, знаешь из газет. Прибавлю от себя, что она имела большой успех, и в особенности «Журавль» заслужил самые лестные отзывы. Честь этого успеха я приписываю не себе, а настоящему композитору означенного произведения — Петру Герасимовичу (Старик буфетчик Давыдовых в Каменке.), который в то время, как я сочинял и наигрывал «Журавля», постоянно подходил ко мне и подпевал.
За эту симфонию мне Музыкальное общество выдало 300 р., а в последнем концерте она будет опять исполнена, и к этому дню мне готовят овацию с подарком. Конечно, по моему ангельскому бескорыстию, я хочу не принимать подарка, но едва ли это мне удастся, меня не допустят до этого!.. Ах, как тяжело подчиняться требованиям толпы! Она не понимает, что мы, художники, живем в таких эмпиреях, что их деньги для нас — презренный металл. Вообще близится время, когда и Коля, и Ипполит, и Анатолий и ты уже не будут Чайковскими, а «братьями Чайковского». Не скрою, что это и есть вожделенная цель моих стремлений!! Остроумно милый тон моего письма вдохновлен присутствием в Москве Апухтина. Мы часто с ним видимся. Он в более веселом настроении, чем когда-либо.
№ 202а. К В. Бесселю.
4 марта.
<...> Мне до лета еще необходимо переговорить с тобой насчет печатания как оперы, так и симфонии. Кто будет делать корректуру? Как бы устроить так, чтобы не было опечаток?
По первоначальному договору с фирмой В. Бесселя и Комп. право издания оперы «Опричник» было ей уступлено Петром Ильичем, вместе с увертюрой «Ромео и Джулиетта», даром, но кроме того композитор обязывался уплачивать одну треть поспектакльной платы за оперу.
В письме к П. Юргенсону Петр Ильич так объясняет эту сделку с петербургским издателем. «Я поручил Бесселю хлопотать в дирекции императорских театров о постановке «Опричника» и за это отдаю ему право собственности на означенную оперу, а также обещаю одну треть поспектакльной платы. Увертюра «Ромео» попала к нему следующим образом: Боте и Бок потребовали с меня плату в 35 талеров за напечатание партитуры. Я рассказал это Бесселю, который попросил позволение заплатить эти деньги и при этом выручить оба клавираусцуга, которые валялись у Боте даром».
№ 203. К И. П. Чайковскому.
7 апреля.
<...> Я уже около месяца, не вставая, сижу за работой: пишу музыку к волшебной пьесе Островского «Снегурочка» и поэтому запустил мою корреспонденцию. К довершению всего, третьего дня со мной случилось маленькое несчастье: я порезал себе руку левую и так сильно, что доктор целые два часа употребил на то, чтобы остановить кровь и перевязать рану. Поэтому мне писать теперь очень неудобно и вы не удивляйтесь, мой ангел, что так мало пишу.
№ 204. К А. Чайковскому.
27 апреля.
<...> В настоящее время в здешнем Большом театре идут деятельные репетиции пьесы Островского «Снегурочка», и поэтому каждое утро я должен торчать в театре.