Жизнь Чайковского. Часть IV (1866 — 1877)
№ 206. К И. П. Чайковскому.
24 мая.
<...> Все последнее время я был в лихорадочной деятельности: постановка «Сне1урочки», переложение моей симфонии, экзамены, прием великого князя Константина Николаевича и проч. Кстати, последний был со мной очень любезен, остался в восторге от моей симфонии и наделал мне множество комплиментов.
«Очень хорошим временем в жизни П. И. Чайковского, — говорит Н. Д. Кашкин, — были те три недели, коща он писал музыку к «Снегурочке» Островского, появление которой было вызвано случайными обстоятельствами. В 1873 г. Малый театр капитально ремонтировался, спектаклей в нем с весны уже не было, и Большой театр оставался единственным местом, ще подвизались все три труппы: драматическая, оперная и балетная. Кажется, В. П. Бега-чеву, бывшему тоща инспектором репертуара, пришла мысль поставить в Большом театре нечто вроде феерии, в которой бы участвовали все труппы. С предложением написать такую пьесу обратились к А. Н. Островскому, и тот охотно взялся за это, избрав сюжет «Снегурочки», а музыка была заказана Чайковскому. Сколько помнится, Островский работал над «Снегурочкой» очень быстро и с большим увлечением, а Петру Ильичу, которому приходилось ждать текста, оставалось чрезвычайно мало времени и постоянно нужно было спешить во что бы то ни стало. Весна уже наступала, а ее приближение всеща вызывало в нем восторженное, поэтическое настроение; он восхищался именно русскою весной, коща природа просыпается от долгого, мертвого сна зимы, и все вокруг меняет свой вид, иноща в несколько дней. Весна в 1873 г. была, кажется, довольно ранняя, так что сочинение музыки к «весенней сказке» совпало с наступлением самой весны. Петр Ильич работал с необыкновенным увлечением, а так как приходилось спешить, то, вопреки своему обычаю, он стал работать даже по вечерам, и таким образом в три недели успел написать объемистую партитуру, продолжая в то же время с неукоснительною аккуратностью давать свои консерваторские уроки. Если принять в соображение, что уроков этих было 27 часов в неделю, то быстрота, с которой было написано это сочинение, покажется просто невероятной. Из оперных артистов у него участвовали двое: талантливая красавица Кадмина, исполнявшая роль пастуха, Леля, и г. До-донов в роли деда Мороза, имевшего целую арию. Вообще роли в «Снегурочке» были распределены между лучшими силами Малого театра и исполнялись превосходно. Г-жа Федотова была Снегурочкой, г-жа Ермолова — Весной, г-жа Никулина — Купавой, И. В. Самарин — царем Берендеем, г. Музил отлично пел песню «Купался бобер» в роли бобыля Вакулы и т. д., даже хор и оркестр, обыкновенно довольно слабые в опере, были хороши. Первое представление «Снегурочки» состоялось 11-го мая (тоща весенний театральный сезон был гораздо длиннее теперешнего), и наиболее сильное впечатление сделала сцена Купавы с царем Берендеем, удивительно хорошо декламированная Самариным и Никулиной под аккомпанемент прелестной музыки в оркестре. Постановка по тогдашнему времени была сделана необыкновенно роскошная, обойдясь, как тоща говорили, в 15.000 р. Г-жа Кадмина, только что начинавшая свою карьеру сценическую, была очаровательна и игрой, и пением. Несмотря на прекрасное исполнение, «Снегурочка» не имела особенно блестящего успеха. Вследствие недостатка сценического действия получилось впечатление некоторой растянутости, расхолаживавшей впечатление, но отдельные моменты были прелестны. А. Н. Островский не присутствовал на первом представлении, — он в это время был уже у себя в деревне, в Костромской губернии, куда ему послали телеграмму после спектакля. В один из ближайших дней после первого представления «Снегурочки» наш консерваторский кружок, вместе с Самариным и, кажется, Кадминой, задумал сделать загородную прогулку, и по предложению Петра Ильича избрали местом Воробьевы горы. Был прелестный весенний день; сады села Воробьева белели от покрывших их цветов; все под впечатлением весны и «Снегурочки» находились в удивительно радостном настроении. Крестьяне и крестьянки собрались смотреть на пирующих господ, расположившихся на открытом воздухе, прямо на траве, и Н. Г. Рубинштейн устроил целый сельский праздник, закупив для крестьян вина и сластей, какие нашлись в местной лавочке. Н. Г. Рубинштейн очень любил настоящие народные песни и потому заставил крестьян петь; те, разумеется, не заставили себя долго просить, и начались песни и хороводы. Эта сцена осталась в памяти Петра Ильича, и воспоминание о ней пробудилось почти девять лет спустя в теме для вариации в фортепианном трио, посвященном «памяти великого артиста», т. е. Н. Г. Рубинштейна. Музыка «Снегурочки» очень нравилась Н. Рубинштейну, и впоследствии, когда она была снята с репертуара Большого театра, он исполнил ее всю без пропусков в концерте, имевшем большой успех».